Фридрих Юргенсон - Радиоконтакт с потусторонним миром

Я вынужден признать, что такие революционные события трудно поддаются описанию, но еще труднее пройти через них. Какими бы новыми и интересными они не казались, они в действительности связаны с огромными трудностями, потому что их «инструмент» превращается в живой плацдарм для экспериментов, а это связано с большим психическим напряжением. Какая-то неведомая сила выбрала меня первооткрывателем в этой области и в то же время сделала из меня подопытного кролика, вынужденного принять на себя значительную долю трудностей и стресса. Сегодня я с уверенностью могу сказать, что те первые два года прорыва были решающим периодом кризисов и испытаний.

И хотя после этого проблемы не уменьшились, стали заметны растущие стабильность и спокойствие. Постепенно формировалась новая ориентация, которая превратила мое состояние вечных загадок и вопросов в состояние осознанности и понимания. Я открыл для себя простую истину — самые большие трудности и препятствия нужно искать в нас самих, и если мы не устраним их, то все попытки другой, невидимой жизни сблизиться с нами неизбежно приведут к новым недоразумениям.

В следующих трех эпизодах вы увидите, как происходили такие попытки сближения, и узнаете, какие трудности сопровождают контакт между двумя сферами жизни. Хорошо еще, что те, на другой стороне, обладают здоровым чувством юмора.

Пленка N4 — Странная игра с Карино. — Половинка яблока.

17 сентября 1959 года произошел случай, в котором нашему пуделю Карино снова была отведена главная роль, исполненная им с неподражаемой естественностью и блеском. Я же взял на себя роль понимающего слушателя, которая осталась за мной и в дальнейшем.

Я назвал эту пленку «Игра Карино на лужайке». Она носит номер 4, и на другой ее стороне записано открытие моей выставки в Помпеи. Из моих записей в тот день: 17 сентября 1959 года, полнолуние, сильный сигнал.

Я осознал, что понимаю смысл записи, только прослушав ее еще раз.

Морозным февральским утром 1962 года я находился в нашем доме в Моэлнбо. Снаружи все было покрыто глубоким снегом. Вокруг только белый, черный и серый цвета — почти как на фотонегативе. Я сидел возле магнитофона и вставлял пленку с записями 1959 года. Я немного подождал, пока он нагреется, нажал кнопку « Play » и…

Внезапно я вернулся назад в солнечный осенний день. Я стоял в залитой солнцем мансарде, надевал наушники, включал и выключал магнитофон. Солнце тепло и ласково светило в окно. Карино, наш черный пудель, мирно спал на кровати Моники. На улице было безветренно. Я еще раз включил магнитофон, и вдруг раздались громкие сигналы.

Это были оглушительные, грохочущие звуки, похожие на невероятно усиленные гудки телефона, которые буквально сотрясали оборудование. Я стоял, склонившись над вращающейся пленкой, и внезапно почувствовал покалывание и дрожь в лице, распространяющиеся на шею и вниз на руки. Это походило на то, как если бы я находился в середине какого-то вибрирующего электрического поля. Карино внезапно вскочил и, опираясь передними лапами на подоконник, стал внимательно смотреть вниз, в сад. Его взгляд блуждал слева направо, а хвост возбужденно подергивался.

Я громко спросил: «Дядя пришел? Или тетя?», в шутку намекая на марсиан и их летающие тарелки.

Из магнитофона раздалась серия оглушительных звуков. Неужели это означало ответ? Звуки проникали сквозь все мое существо, а магнитофон заметно дрожал. «Спустимся вниз?»-спросил я Карино. Сигналы внезапно прекратились.

Я не стал выключать пленку и пошел вниз вместе с Карино. Спустившись, я обошел вокруг дома, внимательно вглядываясь в небо и прислушиваясь к тишине леса, однако мне не удалось ничего обнаружить.

Тем временем Карино, как одержимый, прыгал между яблонь. Я вернулся в мансарду, откуда мне был слышен довольный лай собаки. И вдруг раздался женский голос: « Snouth - bist du blindi ?…» — эта искаженная фраза предназначалась Карино и может быть переведена как «Снаут, ты слепой?».

Я надел наушники и продолжал слушать. В течение долгого времени царила ничем не нарушаемая тишина.

Внезапно в моем оборудовании что-то словно треснуло два раза. Когда я позже прослушал эту запись на более медленной скорости в 3 % дюйма в сек., то после второго звука я услышал мужской голос, сказавший на правильном немецком: «Будь спокоен». Запись продолжилась. Примерно через 10 минут сильные сигналы снова начали сотрясать оборудование. Карино все еще был на лужайке, хотя я оставил дверь открытой для него — он никогда не оставляет меня одного. Где-то в отдалении послышался зов: «Моэлнбо!»