Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны

В один из последних дней старого 1978 года я стал отцом. Началось это становление часов в шесть утра. Жена меня разбудила осторожно и говорила почему-то шепотом, что, наверное , началось .

Скорая помощь приехала еще затемно. Фельдшером была женщина в возрасте, она сама никуда не спешила и нам дала возможность спокойно собраться. В Коптевском роддоме у меня жену забрали и не велели беспокоиться. Езжай, дескать, парень домой, не волнуйся, звони вот по такому-то номеру, всё сообщим.

Уже из дому мы с родителями регулярно звонили по указанному номеру по очереди, часов до девяти вечера. Я весь день понемногу пил водку, но она не помогала, я оставался трезвым и очень напряженным. Около девяти часов вечера, когда напряжение уже дошло до предела, хоть поезжай в роддом и выясняй всё лично, позвонил врач и сказал, что уже два часа как у нас родился мальчик, и что всё как бы в порядке. Какой же это порядок, когда справочная до сих пор не в курсе? но ругаться мы ни с кем не стали, выпили с родителями по рюмочке, тут же придумав имя ребенку. У меня было такое впечатление, что вся, выпитая за день водка начала действовать вот только сейчас и сразу.

На следующий день я проснулся от холода, непривычно один в постели, и сразу вспомнил все события предыдущего дня. И сразу понял, что никакой это не порядок, когда врач сам звонит домой, что наверняка были осложнения и засобирался в роддом. Правда, собрался не так быстро, как хотелось. Горячая вода в умывальнике была почти совсем холодной, газ на кухне еле теплился. За окном плавала морозная дымка, термометр показывал около сорока градусов мороза.

Хорошо, что у нас не вырубилось электричество – на видимой из окна Алтуфьевке, к тому времени, дома уже были обесточены. Выяснилось это вечером, когда мы увидели за железной дорогой длинные ряды домов без единого огонька. Народ из этих домов спасался, кто куда может. Отопление у них тоже было электрическим.

Мать завернула в марлечку штук пять яиц и опустила их в электрический самовар. После завтрака я влез в ватные штаны, валенки и овчинный полушубок, опустил у шапки уши и вышел на улицу. Мороз почувствовался не сразу, но поразила необыкновенная для Москвы тишина, я на всякий случай даже снял на минутку шапку – не помогло.

Звуки видимо приглушались висящей в воздухе похожей на туман снеговой взвесью, к тому же совсем почти не было машин. Голуби с воробьями теснились на канализационных люках еле видные за выходящим из щелей паром. На бульваре я сел в троллейбус. «Сел» в данном случае имело самое прямое значение. Людей в салоне троллейбуса было не так уж и много, но все они столпились в проходе – все сидения были пустыми. Тут я возблагодарил господа и своего отца за его пристрастие к зимней рыбалке, принесшее в этот день мне возможность надеть ватные штаны. Я демонстративно уселся на лучшее место и положил ногу на ногу. Остальные пассажиры только поёжились.

В роддоме я передал жене теплые вещи и гостинцы. Удалось даже помахаться ручками через окно. Осложнения при родах действительно были, но все живы, и слава богу. На работу в тот день и даже в тот год я уже не пошел, была уважительная причина.

Кстати, у жены в роддоме произошел соответствующий этому повествованию казус. Чтобы согреть рожениц, их собрали всех в одну палату, а дети тогда лежали отдельно. Когда детей принесли на первое кормление, медсестра пронесла моего сына мимо жены и хотела отдать другой женщине. Жена возмутилась, медсестра тоже. Стали разбираться – оказалось перепутали внешние бирки. Как жена смогла, не глядя определить, что это её ребенок? Почувствовала чем-то? А чем? Пока не ясно.

Сильный мороз под этот Новый год стоял несколько дней. Люди на улицах помогали друг другу не обморозиться. Если у кого-то из прохожих видели на лице белое пятно, его тут же останавливали и терли ему это пятно, пока оно не краснело.

В первых числах нового года привезли домой жену с ребенком. После этого всё изменилось.

И вообще, этот год оказался для меня перепутьем. Как в сказке, прямо пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь… и т. д. Начал эту бодягу я сам, прямо в начале года. С прибавлением в семействе, у меня появился повод потребовать повышения зарплаты. Я пришел к директору с этим вопросом, правда, без всякой надежды. Молодым специалистам тогда тяжело было качать права – уволиться-то я в принципе не мог. Но я пошел и держался довольно уверенно. Директор был сама любезность. Совершенно откровенно он объяснил мне, почему без необходимости раздуваются штаты – от этого, оказывается, повышается статус института и главное категория сетки окладов. Он еще наговорил мне каких-то тривиальных вещей, но, к моему великому удивлению, добавил мне двадцать рублей к моей сотне.