Дан Борисов - Взгляд на жизнь с другой стороны

Хотя поставил в гараж свой новенький Москвич, а на тестевом Запорожце, с якобы ручным управлением повез нас к метро. Угол с Марком уселись сзади, а я спереди, рядом с Хотей. Здоровенный румяный Хотя, с трудом поместившийся за рулем маленькой машинки, сразу начал изображать из себя гонщика с Формулы-1. Гараж его располагался рядом с Донским монастырем. До метро Ленинский проспект рукой подать.

Хотя вырулил на улицу Орджоникидзе со свистом покрышек. Улица, по ночному времени, была совсем пустой. Хотя прижал газ до пола и на первом же повороте Запорожец не удержался на мокрой брусчатке и перевернулся. Мы еще некоторое время ехали на крыше, громко хрустевшей по каменному покрытию. Наконец остановились. Я на руках и коленках выбрался через лобовое отверстие (стекло рассыпалось) и уткнулся в чьи-то ноги.

Поднявшись врост, я уже стоял в толпе. Откуда столько народу собралось ночью на только что пустынной улице? Не понятно. Когда из перевернутой машины выбрались Угол и Хотя, добровольцы перевернули машину на колеса. И тут Хотя хватился, что пропал Марк. Он засуетился, сначала его искал в толпе, потом сбегал назад к месту переворота. Заглянули в машину – никого не видно. Ужас! Где он? А Марк спокойно спал на заднем сидении. Он был в коричневом кожаном плаще, того же цвета, что обивка. Хоте не сразу, но удалось завести машину и уехать до появления ГАИ.

А я приехал из бани домой ночью с головой полной песка и грязи и в лопнувших от ширинки до заднего пояса брюках. Получил скандал, само собой.

В те времена, кроме основной работы, каждый был обязан принимать участие в общенародных проблемах: помогать уборке урожая, хранению картошки с капустой на овощных базах, участвовать в строительстве объектов общесоюзного значения.

Приближалась московская Олимпиада, и весь народ строил стадионы в Москве. Я, с группой товарищей, на два месяца был откомандирован на строительство Олимпийского спорткомплекса на Мещанской (ныне Олимпийский проспект). Группа собралась солидная. Почти все были инженеры строительных профессий. В соответствии с квалификацией, нас поставили разнорабочими на подхвате.

На этой всесоюзной стройке, действительно, работали люди со всей страны, много было кавказцев. Молдаване были, но таджики с узбеками тогда еще не строили ничего, видимо, собирали свой хлопок. Несчастные случаи, часто со смертельным исходом, случались каждый день. С верхнего кольца периодически падали монажники-высотники. Кому-то что-то падало на голову, кого-то давили бульдозеры. Бардак был страшный.

Всей группой с лопатами перебрасываем песок от блочной бетонной стены высотой метров пять и длиной около тридцати. Жарко, все разделись до пояса, побросав одежду и каски в сторонке. Я стою у самого края стены и вижу, что она медленно начинает наклоняться. Кричу бригаде, чтоб разбегались. Через несколько секунд, с тяжелым вздохом, стена падает, выбивая облако пыли. Когда пыль рассеялась вся бригада стоит рядом одетая и в касках.

Мы вдвоем с архитектором из нашего института отбиваем опалубки от нижней части несущих колонн. Переходим потихоньку от одной колонны к другой. Подходим к месту, где должна быть очередная колонна, а её нет! Чешем репу – не может быть! Смотрим вверх. На этих колоннах уже лежит тяжеленное сборное металлическое кольцо, венчающее конструкцию, а колонна пропущена. Вызываем мастера. Пришедший мастер, начинает с матерной брани, чуть позже интересуется, откуда такие умные. Мы представляемся. Он убегает. Мы садимся курить. Приходит комиссия из солидных дядей. Теперь они чешут репы.

Я зачем-то послан в старый, полуразобранный дом рядом со стройкой. Зачем то сдираем обои в комнатах. Я зависаю там до вечера – под обоями оказались старые газеты, 1904—1905 годов. Прочитал все стены.

Вдвоем с приятелем спускаемся по наружной металлической лестнице с поручнями. Вдруг ощущаю мягкую силу, похожую на морскую волну в шторм и на мгновенье теряю сознание. Прихожу в себя внизу на песке. Оказывается, какие-то козлы уронили сверху струбцину весом килограммов пятнадцать. Эта струбцина, падая примерно между нами, разбила моему приятелю козырек каски, срикошетила от поручня лестницы и слегка зацепила мне левую руку. Странно, что удара по руке я совсем не почувствовал, рука заболела немного позже.

Я еще только начал приходить в себя, а около меня уже стояли: прораб, начальник участка и комсомольский секретарь стройки. Они уговорили меня не обращаться ко врачу, выдали деньги за два полных месяца (зарплата в ГПИ шла сама по себе) и проставили в табель рабочие дни до конца срока. Последние две недели я отдыхал с чувством выполненного долга.