Вадим Демчог - Играющий в пустоте. Великая печать

Итак, эта книга о самом важном, что, с моей скромной точки зрения, важно и нужно сказать миру. Это «лучшее из того, что я в силах ему предложить».

Итак, частицы материального мира не состоят из какого-то материала: это паттерны энергии! Поэтому ко всему, что происходит, можно относиться только как к динамической метафоре, символу, игре, но не более!

В последующих главах речь пойдет о разных способах обретения защиты на пути Самоосвобождающейся Игры. Первый – самый сложный. Он рассматривается через абсолютный и относительный уровни Игры. Сложность здесь в том, что эту «влюбленную пару» невозможно разлучить даже на мгновение. Она – неделима! Объясняя разницу между этими двумя уровнями, один из моих главных учителей, лама Оле Нидал, привел однажды следующий очень сильный пример: «Представьте себе, – сказал он, – что сейчас в центр этого зала кто-то бросает бомбу. Раздается мощный взрыв, и все тонет в криках боли и безумного страдания. Кровь и куски человеческого мяса забрызгивают стены и экран, гибнут десятки людей, и с точки зрения относительной истины это действительно ужасно. Но с точки зрения абсолютной истины все происходящее будет вибрировать высшей радостью!» [119]Точно так же многочисленные опросы спасенных людей, переживших близость смерти, свидетельствуют о том, что «падающие в пропасть сознают, что тело бьется о скалы, кости ломаются, но сознание при этом существует как бы отдельно от тела, как бы „над ним“. Его даже не интересует, что происходит с телом. Сознание погружено в „восторг смерти“, оно охвачено музыкой небес, светом и покоем Дантова Рая» [120].

Так, «не только в благочестивом образе жизни, в молитве, песнопениях и танцах сильнее всего проявляется божество, но и в смертоносном ударе секиры, в льющейся крови, в сожжении кусков мяса» [121]. И, если хотите, еще круче: «Взрывы ядерных бомб и извержения вулканов похожи на яркие цветы. Ураганы и смерчи, сметающие селения, так величественны. Язвы чумы и оспы, старческие морщины украшают кожу прекрасными узорами. Слезы женщин, рыдающих над убитыми на войне сыновьями и мужьями, так прозрачны и чисты, подобно бриллиантам. В мольбах жертв о пощаде и спасении столько силы и искренности. <���…> Как красив, отважен и смел отец семейства, грудью прикрывающий своих детей, выходящий сражаться против многочисленных и сильных врагов. Алая кровь полей боя подобна рубинам и тюльпанам. Или, иначе сказать, рубины и тюльпаны подобны пролитой крови и тем прекрасны» [122].

Все эти экстремальные примеры очень точно объясняют один из постулатов буддийской философии: абсолютного и относительного уровней реальности. На абсолютном уровне мы присутствуем в осознании пустого пространства сцены , природа которого неделима и целостна ( зритель ); на относительном мы входим в один из аспектов игры ( роль ), так как этого требуют обстоятельства нашей жизни (в более узком круге – профессия). «Но эти две реальности не могут быть независимыми друг от друга, потому что абсолютная реальность объекта является истинной природой его относительной реальности . То есть нельзя сказать, что относительная реальность – это ошибка, так как ее проявление совершенно подлинно, как отражение в зеркале, оно действительно находится здесь. Но с точки зрения абсолютной реальности так же неправильно сказать, что относительная реальность это истина, так как она пуста в своей основе». [123]

Совмещение этих двух уровней – формы и пустоты, Игры и не-Игры , бытия и небытия, динамики и покоя, необходимости что-то менять и отсутствия необходимости перемен и есть реализация Самоосвобождающейся Игры . То есть реализация присутствия в мире, которое каждое мгновение сознанием пустотности себя освобождается от привязанности к себе. Ведь «в абсолютном смысле ничто никогда не рождалось, не творилось, не разрушалось. Проявление видимой вселенной в относительном мире есть иллюзорный акт двойственного ума» [124].

Это верно, что «от этой мудрости веет свободой Хаоса и красотой Ужаса . В ней любовь, что за пределами жизни и смерти, хоть она и пронизывает их обоих насквозь. Этот Путь милостью Бездны открыт тем немногим, кто готов ступить на него» [125]. Кто готов стать единым со всем тем, что вселяет неописуемый Ужас , кто готов прыгнуть в Бездну Хаоса , чтобы обрести то, что называется в Игре Тотальным Бесстрашием , тот, и только тот способен облачиться в Сокровенную Красоту мира! Или, говоря словами безымянного китайского поэта, только тот, кто «неустанно стучится в тишину, способен извлечь из нее музыку» [126].