архимандрит Савва (Мажуко) - Апельсиновые святые. Записки православного оптимиста

По старинному преданию в Православной Церкви только три богослова – апостол Иоанн Богослов, святитель Григорий Богослов и преподобный Симеон Новый Богослов. Если когда-нибудь благодарные потомки решатся канонизировать отца Сергия Булгакова, а я надеюсь дожить до этого времени, он будет прославлен как святой Сергий Богослов. И сие – да будет!

Вторая половина XX века в истории христианства озарена светом евхаристического возрождения. Надо заметить, что это отрадное явление коснулось не просто какой-то отдельной конфессии, но благодаря сложившемуся научно-богословскому интернационалу распространилось на три большие ветви христианского дерева – православие, католицизм и частично протестантизм. Почему воля к евхаристическому обновлению церковной жизни проявила себя именно в эту сложную и противоречивую эпоху? Об этом еще предстоит подумать историкам и богословам и современным, и, в большей степени, будущим. Позволю себе такую версию: во многом это было связано с освобождением Церкви от несвойственных ей функций обслуживания каких бы то ни было идеологий и политических систем. Империи умерли, церкви обнищали и уже перестали восприниматься как серьезные конкуренты и сильные игроки на политической арене. Настало благодатное время заняться своей собственной жизнью без оглядки на королей, императоров и свой бережно хранимый феодальный статус. Конечно, я сильно упрощаю, и, опять же, такие глобальные изменения хорошо видны только на изрядном расстоянии, а потому и разбираться в них – задача не моего поколения. Однако следует помнить, что у истоков этого обновления стояли наши православные мыслители и богословы, труды которых оказали огромное влияние на католическую и протестантскую теологию. Я назову здесь имена самых ярких представителей православного евхаристического возрождения – о. Сергий Булгаков, о. Николай Афанасьев, о. Георгий Флоровский, о. Александр Шмеман, митрополит Иоанн (Зизиулас). Конечно, исследователям еще предстоит решать, а в большей степени и спорить, чьи взгляды и на кого оказали влияние, хотя, при желании, можно отследить генеалогию богословских идей от Рудольфа Зома к о. Сергию Булгакову и через него к о. Николаю Афанасьеву и о. Александру Шмеману и далее – от о. Сергия Булгакова к фон Бальтазару и от о. Николая Афанасьева к Иву Конгару, а от этих ярких католических мыслителей к II Ватиканскому собору и нашему тревожному времени. Благородная переимчивость, чуткость к мысли, к идее, высказанной пусть и не тобой и не в твоей традиции, скорее достоинство, чем недостаток, и то, что богословы различных конфессий научились слушать и понимать друг друга – это реальное достижение нашего времени. И не только понимать и воспринимать, но и дорожить. Богословское наследие о. Сергия Булгакова высоко ценится и благодарно осваивается в католическом мире [5] Об этом основательно и аргументированно пишет Жак Любомир, приводя список самых «свежих» диссертаций, написанных в католических учебных центрах и посвященных богословию о. Сергия – Любомир Жак. Актуальность богословия С. Булгакова в диалоге с Западом // Православное богословие и Запад в XX веке. История встречи (Материалы международной конференции Синодальной Богословской комиссии Русской Православной Церкви и итальянского Фонда «Христианская Россия» (Италия, 2004)), Христианская Россия, 2006. С. 119–146. . Однако для своих родных по крови и вере читателей великий русский богослов протоиерей Сергий Булгаков – не открыт и не прочитан.

Философы (С. Н. Булгаков и П. А. Флоренский). 1917. Худ. Михаил Нестеров

Отец Сергий Булгаков – реабилитированный философ и репрессированный богослов. В начале 90-х в России произошло переоткрытие о. Сергия как философа, и именно русские философы, историки мысли и просто честные читатели оценили всё величие философского гения о. Сергия. Огромными тиражами издавались его религиозно-философские труды, издавались и переиздавались, защищались диссертации, проводились многочисленные конференции. Однако его главные богословские тексты публиковались крайне редко, и кроме популярной книжечки «Православие», которую, кстати, о. Сергий писал скорее для «внешних», то есть для людей, не принадлежавших православной культуре, другие богословские работы великого мыслителя найти не так просто, и дело не только в сложности написанного. Для многих о. Сергий – подозрительный модернист и опасный «еретик», и еще в 30-х годах XX столетия развернулась кампания агрессивной травли и анафематствования его трудов [6] О. Александр Шмеман, как известно, сам критически относившийся к богословию о. Сергия Булгакова, тем не менее с горечью писал об этом гонении в статье, посвященной памяти о. Сергия: «Неужели даже теперь, имея за спиной более чем полувековой опыт духогасительства, обскурантизма и фанатизма, мы все еще не понимаем, что хотя бы одной из причин этой страшной русской трагедии было то, что всегда у нас осуждений было больше, чем обсуждений, разрывов и отрицаний больше, чем стремления понять, “принципиальной” узости больше, чем духовной щедрости и доверия?» – Шмеман А., прот. Три образа // Собрание статей 1947–1983. М.: Русский путь, 2009. С. 849. , и, к сожалению, инерция этого упорного и бездумного противления не просто ощутима, но и довольно сильна. Как богослов о. Сергий Булгаков все еще в ссылке. Он по-прежнему на чужбине. «Чужой среди своих, свой среди чужих» [7] Булгаков С., прот. Автобиографические заметки. Париж: YMKA-PRESS, 1991. С. 33. – так он себя ощущал еще при жизни и очень тосковал от того, что так и не смог стать своим среди русского духовенства. Ему очень хотелось, но не хватало и внимания епископов, и одобрения и ободрения со стороны собратьев-священников. Об этом он с горечью писал в своих дневниках. С другой стороны, во многом именно благодаря вниманию одного из архиереев деятельность о. Сергия как богослова и педагога и состоялась. Я имею в виду митрополита Евлогия (Георгиевского), который не только высоко ценил о. Сергия [8] Владыка Евлогий с большой теплотой отзывается об о. Сергии на страницах своей книги воспоминаний «Путь моей жизни». См., например, с. 409–414, 523–551 в издании Митрополит Евлогий (Георгиевский) . Путь моей жизни. М., 1994. С. 621. , но и создал уникальные условия для развития русской богословской мысли во французской эмиграции. К этим уникальным условиям относилась беспрецедентная для русского богословия свобода богословских исследований. Владыка Евлогий просто по-отечески доверял своим парижским богословам, и надо сказать, они это доверие оправдали с лихвой. В речи на 10-летие парижского Богословского института о. Сергий с благодарностью говорит об этом доверии в свободе, в атмосфере которой и работал институт, и замечает: «Есть одно условие, при котором лишь возможно богословское творчество, это – свобода искания, без которой утрачивается искренность и воодушевление. При всех своих достоинствах и достижениях прежняя духовная школа не имела этого блага в такой мере, как мы, которые почтены этим даром от нашего иерархического главы. Да, мы были свободны в своем богословствовании, нам было оказано доверие, и, смею сказать, мы его оправдали и оправдываем» [9] Булгаков С., прот. При реке Ховаре // Путь парижского богословия. М.: МГУ, 2007. С. 431. .