архимандрит Савва (Мажуко) - Любовь и пустота

Допущено к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р20-920-0752

© ООО ТД «Никея», 2020

© Савва (Мажуко), архим., 2014, 2020

Однажды меня пригласили прочитать несколько лекций в одной из российских епархий. Это была интересная и плодотворная поездка, общение со светлыми людьми и незабываемые встречи. Вечером был торжественный прием у митрополита, вылившийся в самую задушевную и дружескую беседу. После нескольких часов разговоров и воспоминаний владыка посмотрел на меня с недоумением и неожиданно сказал:

– Савва, а ведь ты, оказывается, такой замечательный и адекватный человек! И как тебя угораздило в писатели пойти?

Это был вопрос года! Над ним я долго размышлял, и теперь еще продолжаю, потому что так бывает, что в одной реплике вдруг сгущается и выдает себя самая суть. Священник, который пишет книжки, – пугающий и опасный чудак. Так относится к литераторам в рясах большинство верующих – и духовенство, и миряне. Если ты взялся за литературный труд, братья по вере и алтарю, скорее всего, примут это за проявление честолюбия – это самый понятный мотив. А если честолюбие – значит, гордыня, и ничто не вызывает в православных такого живого отклика и неукротимого энтузиазма, как желание помочь ближнему справиться со страстью гордости, которая, как известно, самый смертный из грехов. И вместо того чтобы целиком отдаться творчеству, ты вынужден тратить все свои душевные силы, чтобы доказать, и прежде всего самому себе, что дело, за которое ты взялся, того стоит.

Человеку творческому обязательно нужно на кого-нибудь опереться, даже гениям нужна поддержка. И какое счастье, если найдется хотя бы один человек, одаренный способностью ободрять к творчеству, поверить в то, что стремление к литературе может быть не от высокомерия или авантюризма, а от призвания, оттого что Господь позвал. Мне повезло, у меня был такой человек – Марина Андреевна Журинская, главный редактор журнала «Альфа и Омега». Именно она убедила меня писать, и работы, которые вошли в эту книгу, были написаны по ее личной просьбе и благодаря ее редакторской настойчивости.

Большая часть текстов, представленных в этой книге, публиковались в журнале «Альфа и Омега», а затем были собраны в сборник, вышедший в 2014 году. Нынешнее издание, как и предыдущее, имеет деление на три части, однако, в отличие от первого издания, каждая получила свое заглавие, а тексты третьей части были дополнены и расширены, поскольку именно она является смысловым ядром книги и писалась изначально как один текст. Однако редактор издания 2014 года счел нужным значительно сократить эссе «Любовь и пустота» и совсем опустить раздел «Смысл девства». Настоящая книга возвращается к первоначальному замыслу.

Не могу не ответить на вопрос одного из самых первых читателей этой книги старичка Адольфовича, который до самой кончины был преданным прихожанином нашего храма. Прочитав «Любовь и пустоту», он сказал:

– Отец Савва! Изучил ваш труд внимательнейшим образом. Нашел много важного про любовь. Но где же про пустоту?

Проницательный Адольфович! Я действительно планировал посвятить пустоте отдельную главу, написанную как размышление над строками стихотворения Иосифа Бродского «Дебют», которое мы разбираем со студентами на занятиях. Но почему-то так не хотелось этого делать! Бродский всегда с нами, а пустота и внутри, и вокруг в таком избытке, что было бы избыточным мучением и пыткой отдавать ей лишние страницы этой книги.

Жизнь такая короткая, и мгновений счастья в ней не так уж и много. Лучше их отдать любви и доброте, даже если это всего лишь слова о любви и доброте.

Рассказывают, что, когда великий святой и проповедник древней Англии Беда ослеп, к нему приставили мальчика-поводыря, не очень рачительного, который позволял себе врать старцу, чтобы улизнуть с послушания. Вот однажды идут слепец и мальчик по дороге, и пареньку захотелось отдохнуть, он и говорит старцу, что вокруг собралась толпа: люди стоят и ждут его проповеднического слова. Достопочтенный Беда оживился и начал вдохновенную проповедь, на которую только и способно пылкое сердце боголюбца. Он говорил горячо и долго, и солнце уже зашло, и землю окутал сумеречный холод, и испуганный поводырь со слезами уговаривал святого закончить свое слово, потому что никого уже нет, все ушли. И вот великий старец умолк, и среди ночной тишины камни пропели ему в ответ громогласное «Аминь».