Галина Мамыко - Монастырские

Ей не хотелось знать о подобных проблемах. Тем более сейчас, когда она уже на другом континенте.

Мама сказала:

– Вера, что за дурацкая манера бормотать себе под нос. Я ничего не слышу.

Я была рада, что этот разговор не состоялся.

Через месяц нас с Богданом вызвали в посольство и сообщили, что гражданка Ольга Ивановна Монастырская, девичья фамилия Боголюбова, 1934 года рождения, найдена мёртвой в каком‑то там отеле. Я и названия не запомнила. В моей голове крутится песня –«Отель Калифорния». Причина смерти – передозировка наркотиков. Нам передали найденное при матери прощальное письмо.

«Мои дорогие Богдан и Катя. Простите меня. Я решила уйти из жизни. Это наилучший выход для меня. Когда отец вернётся из тюрьмы, скажите ему, что я любила его и прошу у него прощения».

Дома я включила магнитофон. «Отель Калифорния».

On a dark desert highway

Cool wind in my hair

Warm smell of colitas

Rising up through the air

Up ahead in the distance

I saw a shimmering light

My head grew heavy and my sight grew dim

I had to stop for the night

There she stood in the doorway

I heard the mission bell

And I was thinking to myself

«This could be heaven or this could be hell»

На тёмном пустынном шоссе

Ветер развевал мои волосы,

Тёплый запах марихуаны

Ощущался в воздухе.

Недалеко впереди

Я увидел мигающий свет.

Я почувствовал усталость, и меня клонило в сон,

Поэтому мне пришлось остановиться на ночь…

Она стояла на пороге,

Я услышал звон колокольчика

И подумал про себя:

«Это – либо рай, либо ад».

…. Добро пожаловать в отель «Калифорния»,

Такое прекрасное место,

Такое прекрасное место,

Такое прекрасное лицо.

Они зажигают по полной в отеле «Калифорния».

Какой чудесный сюрприз!

Какой чудесный сюрприз!

Предъявите своё алиби.

На потолке зеркала,

Розовое шампанское во льду,

И она сказала: «Здесь мы просто узники,

По нашему собственному желанию».

В комнате хозяина

Они собрались, чтобы пировать.

Они взяли свои стальные ножи,

Но никак не могли убить зверя.

Последнее, что я помню,

Это как я побежал к дверям.

Мне нужно было найти, как выбраться отсюда

Чтобы вернуться туда, откуда я пришёл.

«Расслабьтесь», сказал сторож,

«Нас запрограммировали принимать гостей.

Вы можете освободить номер в любое время,

Но вы никогда не сможете уйти!»

Поздно вечером к нам пришёл Костя.

Он был одет в великолепный дорогой костюм. От него пахло хорошим одеколоном. Или шампанским?

Он оглядел мой увеличившийся живот и сказал:

– Вера, ты что, вышла замуж?

– Ты пришёл, чтобы задать этот вопрос? – сказала я и оглянулась на Богдана.

Богдан подбадривающе мне кивнул.

Не так давно моя беременность стала для брата болезненным сюрпризом. Но он не сказал мне ни одного неприятного слова. Он с сочувствием смотрел на меня: «Из двух зол лучше выбирать меньшее. Хорошо, что ты решила сохранить жизнь ребёнку. Загубленное во чреве дитя – это ужасный, просто ужасный грех, это преступление. А малыша твоего мы вырастим, не переживай!»

– Я не забыл, ребята, что вы спасли мне жизнь, – продолжил Костя. – Я не могу быть неблагодарным. Поэтому скажу вам насчёт смерти вашей матери: это не самоубийство. Вашу мать убили. Богдан, ты, я знаю, близок к церкви. И это для тебя, Богдан, хорошая новость. Вы можете смело заказывать в церквях за неё поминальные службы. Ну, а кто именно инсценировал самоубийство, какие силы за этим стоят, это не требует разъяснений. Прощайте.

На пороге он оглянулся. Мы с Богданом молчали.

– Ладно. Скажу ещё одну вещь. Вашего отца, насколько мне стало известно, хотят отпустить. В его защиту выступили партийные лидеры из Горького. Там вспомнили добрые дела, которые оказывал землякам Монастырский. Горьковчане достучались до самых верхов. Вашему отцу повезло. К слову, если бы ваша мать не сбежала в Америку, её бы тоже, я просто в этом уверен, не стали трогать. Перебежчиков у нас не любят, сами знаете. Тем более такого ранга. Мало ли, что они могут рассказать зарубежной прессе. Мда.

– Костя, надо бы кое‑что сказать тебе, – сказала я, выйдя следом за ним за порог.

Он остановился.

– Слушаю.

– Я не праздна. И знаешь, благодаря кому?

Он изменился в лице.

– Не знаю, Вера. Да и знать мне это не надо.

И ушёл.

Мне было слышно, как этажом ниже он, споткнувшись, грубо выругался.

Я закрыла дверь.

Отец

Отец вернулся из тюрьмы другим человеком. Я знала, что после тюрьмы люди становятся другими. Но то, что произошло с моим отцом, это было непонятно. Отец уверовал в Бога. Об этом он сказал, когда переступил порог родной квартиры.