Филип Янси - Где Бог когда я страдаю?

Как себя поведет? Сможет ли встретить беду с открытым забралом, творчески переосмыслить ситуацию? Сможет ли настроиться на позитив, что приведет к личностному росту? Или реакция будет негативной и развитие моего посетителя затормозится? Своевременно оказанная помощь способна изменить ход жизни этого человека».

В своей медицинской практике Турнье ежедневно встречался со страдающими людьми. Он видел, что страдание далеко не всегда ведет к личностному росту — не так уж и редко оно ломает человека. Поэтому Турнье отошел от традиционного врачебного подхода — постановки диагноза и последующего лечения. Он стал обращать пристальное внимание на психологические и духовные нужды пациентов. Он увидел свое призвание в том, чтобы обучать людей тому, как превратить боль в целительную силу.

Турнье приводил аналогию с орехом. Человек заключен в толстую и прочную скорлупу — ощущение личной безопасности и уверенность в завтрашнем дне. Но вот в его жизнь вторгаются нежданные бедствия и разрушают эту оболочку, раскалывают ее, как щипцы скорлупу ореха. Крушение приносит боль, но оно не разрушает сердцевину. Напротив, при поддержке надежных людей отчаяние и смятение приводят к личному росту. Когда старые привычки и схемы поведения перестают работать, больной оказывается беззащитным, «обнаженным» — он вынужден подбирать себе новую «одежду».

Какую же помощь способны оказать больному окружающие: врач, сиделка, социальный работник, священник или верный друг? Их забота — не дать обстоятельствам разрушить сердцевину человека, показать страдальцу, что даже самые ужасные события открывают возможность для внутреннего роста и развития.

Мартин Лютер Кинг говорил: «То, что не может меня сломить, делает меня сильнее». В наш полный бедствий век такие люди, как Мартин Лютер Кинг, Махатма Ганди, Александр Солженицын, Александр Сахаров, Десмон Туту, Нельсон Мандела и многие другие, своей жизнью подтвердили теорию Турнье о созидательном страдании. Казалось бы, внешние обстоятельства должны были полностью их сокрушить. Но именно трудности и страдания дали этим людям мужество и силу, которые потрясли мир.

Например, Мартин Лютер Кинг умышленно выбирал для противостояния наиболее жестоких шерифов–южан. Он был готов принять побои, сесть в тюрьму, снести издевательства, ибо был убежден: увидев наиболее неприглядные проявления расизма, американская нация восстанет против этого зла. «Христианство, — говорил Кинг, — учит, что венцу славы всегда предшествует крест. Чтобы следовать за Христом, нужно взять свой крест — трудности, мучения, тяготы — и нести его. Но на спине не останется отметины от креста, пока не выйдешь на путь славы, к которому ведет только дорога страданий».

В конечном итоге именно взгляды Кинга привели к победе движения за гражданские права. Стойкость борцов, которые не сдавались, несмотря на жестокости властей, пробудила нацию. В 1964 году, спустя неделю после столкновения с полицией на мосту в Сельме, конгресс США принял Закон о гражданских правах. Кровопролитные столкновения не сломили Кинга, они придавали ему сил.

Принцип, столь ярко явленный в жизни Мартина Лютера Кинга, действовал и в жизни «маленьких» людей — тех, кто следовал за своим лидером, участвовал в маршах протеста. Мне вспоминается один из неизвестных героев той борьбы. Он жил в сельском районе Миссисипи. Его фотография ни разу не появилась на страницах газет и журналов. Я беседовал с мистером Бакли в начале семидесятых годов, когда большинство южан были настроены против дарования гражданских прав темнокожим. Уходя от мистера Бакли, я чувствовал, что покидаю дом святого.

Дом мистера Бакли — самый симпатичный в округе. Снаружи он обложен кирпичом, в нем четыре или пять просторных комнат, отделанных деревом. Мистеру Бакли было тогда девяносто лет, и, казалось, происходившим вокруг он уже не особо интересовался. Большую часть времени он сидел в кресле–качалке возле камина, как некогда сиживал у печки в своей деревенской хибарке. Я увидел его стариком со слезящимися глазами и выдубленной жарким солнце Миссисипи кожей. Он размеренно покачивался в кресле и предавался воспоминаниям. Время от времени мистер Бакли почесывал седой затылок и посмеивался — чего только с ним не приключилось за почти что сотню лет!

В одной из наших бесед мистер Бакли рассказал мне о своем детстве. Он говорил перед диктофоном без остановки три с половиной часа, лишь единожды прервавшись, чтобы попросить стакан воды. Сделав большой глоток, он удовлетворенно произнес: «Итак, мы добрались до 1901 года».