Филип Янси - Где Бог когда я страдаю?

Выходит, что страдающие лучше подготовлены к принятию Божьей благодати. Они нуждаются, они зависимы, они не удовлетворены жизнью — и они способны с радостью принять дар Божьей любви.

Порой бедность и страдание помогают понять всю ценность несамостоятельности: не ощутив и не осознав своей немощи, трудно принять Божью благодать. Апостол Павел писал, как он боролся с «жалом в плоти» — недугом, который так и остался для нас загадкой. Есть самые разные предположения о характере его заболевания: эпилепсия, заболевание глаз, хроническая депрессия, малярия, сексуальные искушения. Я рад, что Павел не уточнил, какой именно немощью он страдал: его размышления относятся к любому из нас, какое бы жало нас ни мучило.

Поначалу Павел не видел смысла в своей немощи. Он не мог принять ее с «великой радостью», просил Бога удалить от него напасть. Болезнь мешала его служению, вселяла в душу сомнения. Он трижды просил Бога об исцелении, и всякий раз его просьба оставалась без ответа. В конце концов Павел понял великую истину: «…довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор 12:7–10).

«Жало» сослужило Павлу хорошую службу: духовная гордыня, высокомерие, тщеславие намного опаснее, чем немощь физическая. Недуг заставлял Павла полагаться не на свои силы, а на Бога. Осознав это, Павел перестал противиться и принял свое состояние: он больше не просил избавления, а молился, чтобы его страдание принесло добрые плоды.

Апостол пишет коринфянам — любителям мудрствовать, высоко ценившим авторитет и внешние данные человека, — о том, что Бог часто избирает малых, презираемых и слабых, чтобы постыдить мудрых и сильных. Павел понял суть заповедей блаженства: нищета, болезни, скорбь, немощи действительно могут стать благословением, если смиренно обратиться к Богу. «Когда я немощен — тогда силен», — заключает Павел. Чем более слабым ощущает себя человек, тем более надежную и прочную опору он находит в Боге.

За последние годы я прочитал множество свидетельств, авторы которых прошли через концентрационные лагеря. Их записки изумили меня: мне открылись в них крайности жизни, а сама жизнь предстала передо мной в невероятном свете. В лагерях различия между людьми стирались полностью. Все были в одинаковых одеждах, одинаково острижены. Не было имен — их заменяли номера. Для всех — единый распорядок дня. Классовые различия? Их не было. За колючей проволокой люди вернулись в первобытное неразвитое общество.

В руках умелых специалистов–садистов лагеря превратились в лаборатории страдания. Как говорил писатель Теренс де Пре, задача лагеря — «низвести заключенных до уровня бессмысленных тварей с предсказуемым поведением, которых можно полностью контролировать. Лагеря — яркое подобие скиннеровской камеры [22] Экспериментальное устройство для выработки условных рефлексов, названное по имени изобретателя, бихевиориста Б. Скиннера. Представляет собой небольшую закрытую клетку, имеющую приспособление, которым животное может манипулировать (например, рычаг), и механизм для выдачи положительного (пища) или отрицательного (электрический ток) стимула, подкрепляющего то или иное поведение. — Прим. ред. . Закрытое, полностью контролируемое сообщество, в определенном смысле особый мир, в котором боль и смерть — отрицательные стимулы, а пища и жизнь — положительные. Эти стимулы воздействуют на человека в течение двадцати четырех часов в сутки, ибо затрагивают самые насущные его потребности».

И все же бывшие узники концлагерей Бруно Беттельхейм, Виктор Франкл, Эли Визель, Примо Леви, Симон Визенталь, Александр Солженицын и многие другие свидетельствуют об ином. О том, что великий бихевиористский [23] Бихевиоризм (от англ. behaviour — поведение) — психологическое направление, изучающее не субъективный мир человека, а объективно фиксируемые характеристики поведения, вызываемого какими–либо внешними воздействиями. — Прим. ред. эксперимент провалился. Лишенные человеческого достоинства, эти свидетели, тем не менее, смогли не только сохранить свою человеческую сущность, но сами превратились в голос разума и совести. Взять хотя бы Солженицына. Реабилитированный писатель столь мощно выступил в защиту справедливости, что был изгнан из страны, успев, однако, практически в одиночку развенчать миф о сталинизме.