Александр Лопухин - Суд на Иисусом Христом, рассматриваемый с юридической точки зрения

«Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего [17] Эти слова напоминают очень любопытную меру, предписываемую мишной относительно Mesith, или частного «совратителя», т. е. Iaicus seducens laicum (De Synedriis, XII, 10) — выражение, переведенное в Евангелии словами: развращает народ (Лука, XXIII, 2). В деле такого человека, который частным образом говорил: «пойдем вслед других богов», отменялось правило — не ставить западни обвиненному. Лицо совращаемое могло притвориться, будто соглашается с совратителем, и таким образом дать спрятанным свидетелям возможность подслушать Mesith и свидетельствовать против него. . Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот они знают, что Я говорил» [18] Иоанн, XVIII, 19, 20, 21. .

Здесь в каждом слове слышатся отзвуки еврейского правосудия, основывавшегося на весьма широких началах. Христос напоминает несправедливому судье о первом долге его великого служения. Но (как заметил древний еврейский писатель, изучавший этот народ в древние времена), «когда незнатный человек возвышается, злые обступают его со всех сторон». Когда обвиняемый таким образом заявил свои права, один из служителей (этот класс людей обыкновенно отличается особенною ревностию к соблюдению формы, и только одной формы) «ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь ты первосвященнику?» [19] Иоанн, XVIII, 22. . Ответ Иисуса поразителен. В нем Он опять решительно становится на почву юридических прав еврея — почву, с которой Он после, без сомнения, поднялся на высшую, но которой Он, однако, никогда совершенно не оставлял: «Если Я сказал худо, покажи, что худо, а если хорошо, что ты бьешь Меня?» [20] Иоанн, XVIII, 23. .

Эти слова, без сомнения, выражают требование свободы слова и свободы для обвиняемого. Но они опять опираются на то начало еврейского закона, по которому свидетели брали на себя всю тяжесть ответственности и самый почин всякого обвинения, и даже обязаны были являться по окончании дела и из собственных рук побивать камнями обвиненного. И повторенный протест достиг своей цели. Потому что теперь выступили, или, точнее, были приглашены, свидетели представить свои свидетельства. Когда они явились — и не раньше, — тогда только по еврейским законам начался настоящий формальный суд.

Все это, или большая часть этого, происходило ночью [21]. Но законно ли было ночное заседание суда?

По всем уложениям еврейского закона, отправление суда ночью было, безусловно, незаконно и недействительно, в какой бы форме оно ни было ведено. В одном месте мишны [22]изложен закон, противопоставляющий уголовное судопроизводство гражданскому. Он до такой степени разителен, что мы решаемся привести здесь его сполна, хотя собственно для нас важны только заключительные слова параграфа:

«Гражданское и уголовное судопроизводства подчинены одним и тем же правилам относительно допросов и следствия. Но они отличаются способом производства в следующих пунктах. Для первого нужны лишь три судьи, для последнего — двадцать три. В первом безразлично, в чью пользу говорят судьи, первыми подающие мнения; в последнем те, которые говорят за оправдание, должны говорить первыми. В первом большинство одного голоса всегда достаточно; в последнем — большинство одного голоса всегда достаточно для оправдания, но требуется большинство двух голосов для осуждения. В первом решение (в случае ошибки) может быть отменено, в какую бы сторону оно ни склонилось; в последнем осуждение может быть отменено, но оправдание — нет. В первом ученики закона, присутствующие в суде, могут говорить (как заседатели или ассистенты) и за и против обвиняемого; в последнем они могут говорить в пользу обвиняемого, но не против его. В первом — судья, высказавший свое мнение, все равно за или против, может изменить его; в последнем — тот, кто подал голос за обвинение, может изменить мнение, но тот, кто подал голос за оправдание, — нет. Первое (гражданское судопроизводство) начинается только днем, но оканчиваемо быть может и по наступлении ночи; последнее (уголовное судопроизводство) начинается только днем и должно быть кончаемо также днем. Первое может кончаться оправданием или осуждением в тот же день, в который начато, последнее может быть кончаемо в тот же день, если произносится оправдательный приговор; но должно быть отсрочиваемо до следующего дня в случае, если должно кончиться осуждением. И по этой причине уголовное судопроизводство не может быть начинаемо накануне субботы или праздника».