Павел Бегичев - Современное христианское мифотворчество и разрушение мифов

Но с католиками всё ясно. Им так верить ещё папа Григорий Великий велел. И тут уж ничего не поделаешь.

Я был поражён, узнав, что многие из евангельских христиан толкуют текст из Первого Послания Иоанна в соответствии с католическим «разделением» грехов на смертные и бессмерт… то есть несмертные…

Вот цитата с католического ресурса:

Лишь в одном месте Первого Послания апостола Иоанна упоминается различие между смертным грехом, в результате которого человек становится совершенно закрытым для Бога, и «грехом не к смерти», при котором человек не полностью устранил себя от веры и любви к Богу. Различение между смертным и несмертным грехом апостол Иоанн основывает на осознанности и, так сказать, целенаправленности. Если человек сознательно противится Богу, — это грех к смерти, как бы мал он ни был. Если же человек согрешает от неспособности сопротивляться своей повреждённой грехом природе, но воля его всё же противостоит этому (или если человек просто не осознаёт греховности своих поступков) — в этом случае для него не закрыта возможность покаяния.

А вот цитата с одного протестантского ресурса, где также толкуют 1 Ин. 5:16,17:

Но всё же есть разница: не каждый греховный поступок в одинаковой мере приближает человека к вечной смерти. Грехи тех людей, которые искренне желают служить Богу, но страдают от слабой воли и закоренелых привычек, весьма отличаются от грехов, совершённых нагло и умышленно, с полным пренебрежением Божьей воли. Причём разница больше зависит от мотивов и общего отношения ко греху, нежели от самого греховного поступка. В этом смысле имеется различие между грехами… непростительный грех, который может совершить человек — это хула на Святого Духа: «…всякий грех и хула простятся человекам, а хула на Духа не простится человекам; если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сём веке, ни в будущем» (Мф. 12:31–32). В чём особенность этого греха? Сущность его — в возрастающем сопротивлении истине, которое завершается окончательным и безвозвратным решением противиться ей. Это решение человек принимает умышленно, сознательно, отдавая предпочтение собственному образу мышления и действий, в противоположность воле Божьей. Такой человек постоянно сопротивляется влиянию Святого Духа, сознание его притуплено, поэтому принять роковое решение можно, увы, даже незаметно для себя.

И тут не важно, что список грехов, ведущих к духовной смерти, разнится в количестве пунктов. Для католиков — семь, для протестантов — один. И не важно, что и католики и протестанты соглашаются в возможности смерти духовной, которая есть результат неких особенных грехов.

Не об этом речь. А о том, что, кажется, перемудрили и те и другие.

Иоанн вообще не писал здесь о грехе, приводящем к духовной смерти!!!

Мне представляется, что Иоанн писал о том, что есть некоторые грехи (какие именно, решает Бог, а не мы, люди), за которые Господь может покарать Своё чадо смертью (обычной, физической). И до тех пор, пока человек жив (то есть грех не привёл его к смерти), следует о нём молиться, а вот если человек умер (то есть Господь счёл, что его грех надо наказать смертью), то уже и молиться о таком человеке не нужно. (Кстати, в таком случае этот стих оказывается ещё и аргументом против молитв об умерших христианах.)

Пожалуй, надо начать с того, что выражение πρός θάνᾰτον (к смерти) действительно может иметь смысл «ведёт к смерти». Об этом пишет и Баркли: «…значение выражения „грех к смерти“… В греческом это грех „прос фанатон“, что значит грех, который идёт к смерти; грех, который кончается смертью… Весь ужас заключается не в грехе самом, а в том, к чему он ведёт…»

Но к какой же смерти ведёт этот грех? К физической или духовной?

Я думаю, что к физической. И вот мои аргументы:

Во-первых, выражение πρός θάνᾰτον (к смерти) в Писании встречается ещё только один раз в Ин. 11:4, где Иисус говорит, что болезнь Лазаря приведёт не к смерти, а к славе Божьей. Что в конечном итоге и произошло. И уж конечно, Иисус не имел в виду духовную смерть.

Во-вторых, если речь идёт о духовной смерти, то мы понимаем, что никто из людей не в состоянии «поставить верный диагноз» брату. Даже в случае отречения мы не можем сказать, согрешил ли наш брат подобно Иуде или же подобно Петру. А если мы не в состоянии точно и определённо сказать: «Вот — этот брат согрешил грехом к смерти!», — то мы и не можем выполнить повеление не молиться о таком. Грех к смерти должен быть ясным и понятным для всех, чтобы было точно известно молиться или не молиться о брате. Такую ясность можно иметь только в том случае, если согрешающий брат либо физически жив, либо физически мёртв. Если согрешающий ещё жив, то у него есть надежда, о нём можно молиться. А если согрешающий умер, то и молиться нет никакого смысла.