К. Любарский: Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах

Второе, что затрудняет меня, связано с наслоениями последнего года и особенно последних месяцев. То, с чем пришлось мне столкнуться здесь, в лагере, и особенно недавние тяжелые события наложили на моё сугубо рациональное неприятие религии, существовавшее всегда, ещё и эмоциональное, личное неприятие и возмущение. Это влияет на мои оценки, и я в этом отдаю себе полный отчёт. Обещаю Вам, что я буду об этом помнить, и постараюсь, чтобы этот личный момент не привёл бы к искажению того, что мне хотелось бы Вам сказать.

Мне трудно обсуждать те части Вашего реферата, где речь идет о вопросах чисто догматических, те части, где Вы обсуждаете конфессиональные различия различных секторов христианства. Я слишком мало знаком с догматикой христианства, чтобы высказываться по этому вопросу. Это бы полбеды. Я опасаюсь, что я плохо представляю себе и глубинную сущность христианства, и поэтому мои высказывания будут лишь высказываниями плохо осведомленного дилетанта. Что ж, в этом случае так их и примите: «И не оспаривай глупца»…

Думать о том, что весь ход наших мыслей лежит в разных плоскостях, меня заставляют Ваши суждения об атеизме. То, как Вы описываете его в реферате, показывает, что Вы просто творите атеиста по своему образу и подобию. Вы вводите в мир атеистов какой-то «Высший интеллект», «сверхчеловеческое Сознание», его «равнодушно-жестокий взор», «кошмарный смысл», «ужас». По сути, религиозная, а не атеистическая концепция Мира: Вселенная и нечто вне её, взирающее на неё.

Истинный Мир атеиста (пользуюсь этим словом только в его простейшем смысле — не верующий в Бога, — без всяких наслоений, которые уже приобрёл этот термин) — не имеет с этим ничего общего. Видимо, ощутить этот Мир изнутри для Вас так же невозможно, как мне — ощутить изнутри Мир христианина. Мир атеиста — это Мир, детерминированный законами природы, и только ими, принципиально лишённый чего бы то ни было внешнего по отношению к нему, Мир, которого частицей являемся и мы сами. Мир, в принципе познаваемый и понимаемый нами. Этот Мир творит сам себя , и никто внешний не вмешивается в него и не наблюдает его, будь то сострадающе или равнодушно. И радостно сознавать, что мы, частица этого Мира, — в силу одного этого! — тоже непрерывно участвуем в этом акте самотворения Мира! Каждый из нас, если хотите, немножко демиург. Верно и то, что эту функцию творения Мира мы разделяем и с любой иной частицей этого Мира. Но в отличие от неё мы, во-первых, сознаём эту свою функцию демиургов, а во-вторых, способны ставить себе цели творения. Таковы особенности человека. Этим он не «хуже» и не «лучше» всего прочего материального Мира. Просто он таков есть. В этом его функция. Он, если хотите, орган самопознания Мира.

Не знаю, сумел ли я сжато изложить, что такое Мир атеиста. Видимо, нет. Я этот Мир вижу изнутри, а Вы неизбежно будете смотреть на него со стороны. Но для меня этот Мир не ужасен, а радостен. Человек в этом мире заслуживает уважения, ценен сам по себе не потому, что он творение Бога, создан по Его образу или подобию или вступает через Богочеловека в некую мистическую связь с Ним. Человек ценен автономно только в силу того, что он Человек.

В историческом прошлом наиболее приближается к этой концепции концепция ренессансного человека. XX век, существенно прояснивший точным знанием место Человека во Вселенной, даёт для неё более серьёзные основания.

Мы поняли, насколько неантропоцентрична Вселенная. Мы поняли, насколько относительно слаб и беззащитен в этой Вселенной Человек, сколь скромное место он занимает в мире. И одновременно мы поняли, что эта капля протоплазмы сама в себе обретает силу, достаточную, чтобы познать бесконечный Мир и даже изменять его. Это ли не вызывает уважение? Легко быть сильным, легко быть Демиургом, если ты Бог. Труднее быть демиургом, если ты Человек . Видимо, Вы помните старое стихотворение Дм. Мережковского (его у меня нет под рукой и, как обо всём, я пишу по памяти) о том, как

Непогода загнала их в буддийский храм, где они увидели статую Будды с огромным алмазом во лбу. И бродяги подумали о том,

и решили взять его. Попытка эта вызвала громы и молнии, негодование божества. Но вожак их не испугался этого и смело выступил вперед, говоря: