Сборник статей - Русское богословие в европейском контексте. С. Н. Булгаков и западная религиозно-философская мысль

В. В. Зеньковский, История русской философии, с. 83. Ту же мысль подчеркивает В. Ерофеев: «.Жесточайший парадокс состоит в том, что боготворчество Шестова все время вращается вокруг разума; разум сторожит и контролирует его, накладывает вето на трафаретное представление о творце, санкционирует иррационализм, поощряет изысканный обман самого себя, чтобы в конце концов, запутавшись в предъявленных ему самим собою доводах, заявить, что он к ним не имеет никакого отношения, и признать их трансцендентными, существующими независимо от него. Такова сущность рационалистического иррационализма Шестова» (В. Ерофеев, Ibid., с. 31).

«Кант подошел к самому краю бездны в своем учении об антиномиях и остановился» (С. Н. Булгаков, «Трагедия философии (Философия и догмат)», в Сочинения в двух томах, т. 1. М., 1993, с. 314).

«.Болезнь, порча, искажение всего человеческого существа, которым явился первородный грех, поражает и разум и делает для него невозможным. доступ к древу райского познания» (Ibid., с. 316).

С. Н. Булгаков, «Без плана. Несколько замечаний по поводу статьи Г. И. Чулкова о поэзии Вл. Соловьева», в Тихие думы. М., 1996, с. 229.

Ibid., с. 222–223.

Ibid., с. 224.

С. Н. Булгаков, «Основные теории прогресса», в Сочинения в двух томах, т. 1. М., 1993, с. 81.

С. Н. Булгаков, Без плана, с. 222.

Ibid., с. 229. Это явно перекликается с рассуждениями Н. А. Бердяева: «Прогресс превращает каждое человеческое поколение, каждое лицо человеческое, каждую эпоху истории в средство и орудие для окончательной цели – совершенства, могущества и блаженства грядущего человечества, в котором никто из нас не будет иметь удела… В истории нет по прямой линии совершающегося прогресса добра, прогресса совершенства, в силу которого грядущее поколение стоит выше поколения предшествующего; в истории нет и прогресса счастья человеческого – есть лишь трагическое, все большее и большее раскрытие внутренних начал бытия, раскрытие самых противоположных начал, как светлых, так темных, как божественных, так и дьявольских, как начал добра, так и начал зла… Если можно утверждать какой-нибудь прогресс в истории человеческого сознания, так это обострение сознания, которое является результатом внутреннего раскрытия этого трагического противоречия человеческого бытия» (Н. А. Бердяев, Смысл истории, М., 1990, с.162).

С. Н. Булгаков, Без плана, с. 226.

Л. Шестов, «Апофеоз беспочвенности (Опыт адогматического мышления)», в Избранные сочинения, М., 1993, с. 388.

Ibid., с. 384.

С. Н. Булгаков, Трагедия философии, с. 387, 388.

Ibid., с. 457, 458.

Ibid., с. 313.

Ibid., с. 314.

Ibid., с. 316.

Ibid., с. 328.

Ibid ., с. 321.

Ibid ., с. 327.

С. Н. Булгаков, «Догматическое обоснование культуры», в Сочинения в двух томах, т. 2. М., 1993, с. 638.

Ibid., с. 641, 642–643.

Н. А. Бердяев, «Трагедия и обыденность», в Философия творчества, культуры и искусства в двух томах, т. 2. М., 1994, с. 219.

Л. Шестов, «Достоевский и Ницше (Философия трагедии)», в Избранные сочинения. М., 1993, с. 323–324.

Н. А. Бердяев, Трагедия и обыденность, с. 238.

Ibid., с. 239.

Ibid., с. 241.

Ibid., с. 228.

«.На примере философствования Л. Шестова дана одна из возможностей исследовать особое – для многих из нас недоступное, неприемлемое, но весьма распространенное в ХХ в. умонастроение: когда без бога как цели и опоры для индивида “рушится” мир – и, наоборот, только вместе с “лично обретенным” богом объединяются в целое мир и человек, его сознание, знание, нравственность, духовность» (Н. В. Мотрошилова, «Парабола жизненной судьбы Льва Шестова», в Вопросы философии, 1989, № 1, с. 141). Шестов не спас свой мир от разрушения, поиск его «личного бога» остался незавершенным. Мы никогда не узнаем, где он остановился, но даже если бы и узнали, это никак не сказалось бы на распространении шестовского умонастроения в наше время: человеческий мир рушится не в чьем-то индивидуальном сознании (речь не о психических патологиях или невротических комплексах), грозные признаки разрушения объективны и очевидны – вот почему люди вновь и вновь пытаются найти свой путь к вере, разуверившись во многих, если не во всех, путеводителях и проводниках. В этом – трагедия веры, во многом подобная трагедии философии.