Васіль Ткачоў - Булачка

– Пусть идут, – сказал он уверенно и постучал по сумке.– Бесплатно не привык ездить. На шее у государства не сижу.

А контролеры – люди шустрые – тут как тут.

– Ваш билетик! – выросла перед Тюлькиным женщина со сверкающим компостером в руке.

– А, простите, сколько стоит сейчас проезд до Тереховки? Как и раньше? – навострил уши Тюлькин.

– Шестьсот!

– Понятно! С меня – сто пятьдесят! – Тюлькин быстренько достал стаканчик и забулькал в него из бутылки.

– Что вы делаете, гражданин! – занервничала женщина-контролер.–Показывайте билет или платите штраф. Он, гляньте только, пить вздумал в общественном транспорте. Быстрее, быстрее!

– Готово! – и Тюлькин, улыбаясь, подал стаканчик контролеру.– Тютелька в тютельку.

– Я... я не пью! – зарделась женщина.

– А пить и нельзя, – серьезно ответил Тюлькин. – Она, эта водка, – не ваша, она – государственная. С этого времени – собственность дороги. Отнесите ее в кассу. Или на склад. Вместо тех денег, которые я должен был заплатить за проезд.

Женщина неловко пожала плечами, ничего не понимая, беспомощно посмотрела на пассажиров, ожидая от них сочувствия и понимания: что мне делать, скажите ,только с этим чудаком?

А Тюлькин продолжал держать стаканчик в вытянутой руке.

– Берите, берите! Не бойтесь, водка качественная. Сами же делаем. Знаем, что нам будут зарплату выдавать бутылками с крепкими напитками, то лишь бы что не выпускаем. А как же! Так что не волнуйтесь. Видите, сколько у меня тут бутылок? Аванс, аванс получил. Полмесяца буду ездить в общественном транспорте и платить разные штрафы...

Женщина-контролер сделала вид, что Тюлькин больше не существует вместе со своей водкой , и повернулась к старушке , которая держала на изготовке полвилка капусты.

– Я, детка, – пенсионерка, то с меня половинка... Пенсию задерживают... Берите, берите... Капуста хорошенькая... Своя...

Женщина с компостером начала вдруг терять сознание, и ее не было кому поддержать – руки пассажиров оказались заняты сосисками, сардельками, яйцами, подшипниками, гайками...

Бесплатно наши люди ездить не привыкли!

Рыжиков, как только вышел на пенсию по инвалидности, в городской квартире бывает редко – больше живет на даче. Развел кроликов, кур, что-то выращивает на грядках. В город наведывается только получить пенсию и узнать, живы ли его домашние. Живы. Работают и учатся.

И в тот день он, уставший и счастливый, приехал с полной сумкой, поставил за порогом:

– Ешьте!

А сам посидел немного перед телевизором на диване и уснул.

Под утро обнаружил, что рядом посапывает жена. Вскоре она зашевелилась, начала лапать Рыжикова руками, интимно, ласково. А губы шептали:

– Милый... любимый... как я ждала тебя!..

Рыжиков опомнился только, когда жена стянула с него рубашку, штаны, майку и трусы. Лежал он в чем мать родила. И вдруг жена вскочила с постели и помчалась с одеждой мужа в ванную:

– Вот когда я тебя поймала, грязнуля ты мой!

Рыжиков выругался, плюнул и натянул на себя одеяло.

Жменькин, как только тяпнет горькой, вспоминает свою полесскую деревеньку Чемеровку. Так расчувствуется иной раз, что слеза большой горошиной выпорхнет из глаза. И тогда он представляет, как подруливает к родному дому на шикарной и престижной иномарке, посигналит, на пороге появляется мамаша, вытирает, торопясь, о фартук руки – торопится к нему, Жменькину, чтобы расцеловать.

– Неужели это ты, Колька? – вся сияет от счастья мамаша, спрашивает.

– А кто же! Хватит, что батька кобылам хвосты крутил! Я! Я, мамуля! – И Жменькин начнет выносить свое тело из салона престижной автомашины.– Купил. Ну, как колымага?

– То хорошая! – всплеснет руками мамаша. – То даже лучшая, чем у председательских сынов и дочек! Молодчина!

– Знай наших! – подморгнет Жменькин.

Эх, мечты, мечты! За что он, Жменькин, купит тот легковик? За общежитие уже полгода не платит – обещают, если не ликвидирует в ближайшее время задолженность, вытурить на улицу. Штаны протерлись – хоть бы на коленях, а то как раз на том месте, на котором сидишь. Туфли есть просят. Да и сам давно сытно не ел.

А подкатить к родительскому дому, чтобы земляки тоже глаза протерли и ахнули от удивления, ой, как хотелось! Особенно после очередных капель горькой.

– Жди, мамаша! – сказал сам себе Жменькин. – Еду! Заждалась ты, родная!

Легковых автомашин возле универмага стояло много, одна другой краше. Поскольку зевак тоже не меньше, вскоре Жменькин газовал по широкой улице, ловко обгоняя грузовики и разные там «Запорожцы».