Константин Чубич - Гастролеры, или Возвращение Остапа

Виолетта хихикнула относительно того, что пока не пользуется спросом, вопрошая:

– Значит ты последователь доктрины Терезы-матери?

– Мать Тереза жертвует чужие ассигнации, а я – заработанные собственным… – Жульдя-Бандя хотел сказать «горбом», но это с трудом вписывалось в его биографию, поэтому «горб» он заменил «интеллектом». – Меценатство зиждется на общественном мнении, и жертвующий жаждет, чтобы об этом знал ещё кто-нибудь, кроме Всевышнего.

Свежие капли добытого интеллектуальным трудом пота оросили мужественный лоб мецената, хотя не исключено, что этому способствовали банальная жара и влажность, коей охотно делилось с человечеством Чёрное море.

– Возлюби ближнего своего, как самого себя, – в очередной раз напомнил он одну из основных заповедей библейской доктрины.

– И это говорит тот, в биографии которого нет ни одного светлого пятнышка?!

– Папрашу не пачкать мою чистую непорочную биографию! – сурово предупредил Жульдя-Бандя и, потикав в воздухе пальцем, запел: «Сегодня вы меня не пачкайте, сегодня пьянка мне до лампочки (В. Высоцкий)».

Виолетта улыбнулась:

– Возлюби, стало быть, ближнего своего…

– Вот именно, – подтвердил гость, навеяв на себя самые чистые и светлые чувства. – Я, может, уже возлюбил… и… может, ещё больше, чем самого себя…

Собеседница понимающе кивнула:

– И кого же ты, если не секрет, возлюбил на этот раз?

– Тебя, конечно, – Жульдя-Бандя приобнял хозяйку за плечико. – И у меня от этой любви, к самому себе начинают пропадать чувства.

– Бедненький, – сочувственно отстраняя руку возлюбившего, констатировала молодая женщина. – Именно поэтому ты будешь спать отдельно!

Дабы подтвердить серьёзность намерений, она принесла с балкона надувной матрац.

– Виолетточка, шо я тебе плохого сделал?!

– Пока ничего, иначе твоей кроваткой на ближайшую ночь была бы скамейка в

сквере.

– И это плата за то, что я, мало того, что тебя возлюбил, но возлюбил ещё больше, чем самого себя? Я, может, с этой минуты себя торжественно презираю!..

Хозяйка хихикнула, открыто потешаясь над чувствами гостя, который послушно, насилуя ни в чём не повинные лёгкие, принялся надувать матрац.

– Я, может, согласен на тебе жениться! – отстранившись от соска матраца, известил потенциальный жених. Прикрыл отверстие пальцем в надежде на последний аргумент, на который обычно клюёт основная масса представительниц слабого пола.

– В поисках удивительного необязательно выходить замуж, – Виолетта с напускным равнодушием и хладнокровием утвердила взор на госте. – К тому же я не согласна выходить замуж за шарлатана!

– Я – шарлатан?! – Жульдя-Бандя обозначил себя свободной от матраца рукой. – Лучше бы ты обозвала меня предателем родины.

Виолетта ухмыльнулась, вперившись в очи оппонента:

– И ты хочешь этим сказать, что при первом удобном случае предашь родину?!

– При первом удобном случае – не предам! – для подтверждения высоких чувств к отчизне Жульдя-Бандя с усердием постучал себя по грудине.

– Не предашь?! – настаивала молодая женщина.

– Не предам, – отвечал молодой человек.

– А при втором?!

– Не предам!

– Не предашь?!

– Не предам!!! – философ подтвердил это, троекратно постучав себя по груди.

– А за деньги?

– И за деньги не предам!

– Не предашь?!

– Не предам! – Жульдя-Бандя на этот раз покрутил головой.

– А за большие деньги?! – Виолетта, победоносно подпёрши подбородок ручкой, ожидала ответа.

– Так с этого надо было начинать.

– Значит, всё-таки предашь?!

– Всё-таки не предам, а только за большие деньги!

– Выходит, мне предлагает руку и сердце…

– …и остальные органы и члены… – с лёгкостью согласился отдать себя целиком

гость.

– …шарлатан и предатель родины?! – Виолетта отобразила на лице высшую степень презрения, которую заслуживают валютные спекулянты, судебные приставы и кондуктора общественного транспорта. – Сначала ты предашь родину, а потом и меня!

– А шо ты мне плохого сделала?!

– Значит, предашь только родину?

– А шо она мне сделала хорошего?! – Жульдя-Бандя развёл руками, впервые в жизни придя к мнению, что он для отечества – постылый сын.

Виолетта, цокнув языком, покрутила головой:

– Таких, как ты, предателей нужно расстреливать.

– Я бы давным-давно так и поступил, но у меня на себя не поднимается рука. К тому же, какой из меня предатель, если из всех государственных секретов мне известен только один…