Константин Чубич - Гастролеры, или Возвращение Остапа

– Это всё происки оптимистов и очкастых интеллигентиков, – гость снова заявил о себе как о философе. – Стереотипный подход к жизни уничтожает инициативу, в свою очередь уничтожающую прогресс, в свою очередь уничтожающий…

– Так, хватит! За ваше предприятие! – согласилась молодая женщина, так и не узнавшая, чему угрожает уничтожением прогресс.

– Мечта поэта! – отправляя в рот терпкую ядрёную капусту, констатировал философ, продолжая мысль. – Высшая точка научно-технического прогресса станет отправной к обратному процессу. Человечество изобрело умные машины, оградив себя от необходимости думать и развиваться, что станет началом конца. Люди станут тупеть, что мы сегодня и наблюдаем. Философы вымрут, как динозавры. Вымру и я.

Жульдя-Бандя на секунду прекратил жевать, отчего на кухне воцарилась трагическая тишина. Ему от чистого сердца не хотелось вымирать. Это не входило в его планы, к тому же он не мог просто так взять и осиротить ни в чём не повинное человечество в лице женской его половины. Гость в очередной раз наполнил коньяком рюмки, чему хозяйка уже не противилась.

– У меня родился тост! – он многообещающе воззрился в малахитовые очи Виолетты. – За великого мастера словесной импровизации! За…

– Ладно, хватит, мы уже в курсе, – остановила хозяйка гостя, давая себе отчёт в том, что легендарный орденопросец способен обратить тост в философский трактат. – А ты всё-таки хам!

– У меня и раньше относительно этого возникали подозрения, – с лёгкостью принял обвинительный вердикт Жульдя-Бандя, накалывая вилкой поджаристые ломтики картошечки.

– Сначала пьют за женщин, – напомнила одна из их представительниц. – А потом за странствующих философов, великих мастеров словесного поноса и хамов.

Чтобы подтвердить это, вознесла рюмку, встала, преумножая величину торжественности, на какое-то время став похожей на Жанну д` Арк, только вместо меча – с небольшим стеклянным сосудом в руках, и провозгласила:

– За прекрасную половину человечества!

Махнула одним глотком, дав повод гостю сделать замечание:

– Коньяк пьют мелкими глотками, смакуя.

– Закусывая квашеной капустой, – удачно реабилитировалась Виолетта.

Молодой человек, рисуя радужные перспективы, открывающиеся на безоблачном фоне исцеления трудящихся и нетрудоспособного населения, настойчиво уговаривал хозяйку внести посильный вклад в организацию проекта в размере двух тысяч рублей.

– Нынче люди любят болеть. Они болеют с удовольствием, с маниакальным пристрастием вкушая таблетки, – Жульдя-Бандя, которому не хватало пространства маленькой кухни для того, чтобы выплеснуть глубокую мысль в глупую атмосферу, одну руку возложил на спинку резного стула из кавказского дуба, другою жестикулировал, артистически наполняя сказанное: – Особенно любят болеть старики, женщины и дети, но дети болеют неосознанно и без особого удовольствия! – Жульдя-Бандя подчеркнул это, воздвигнув палец.

Виолетта улыбалась, слушая болтовню своего нового знакомого.

– Женщины ходят в аптеку, как в супермаркет, опустошая прилавки. В косметичке среднестатистической женщины как минимум полторы дюжины наименований таблеток. Как сказал Спиноза: «Первую половину жизни человек с успехом обретает болезни, а вторую – безуспешно пытается от них избавиться».

Оратор сделал искусственную паузу, дабы позволить единственной слушательнице оценить цитату, к которой, по правде говоря, Спиноза не имел ни малейшего отношения.

– Люди болеют только с одной эгоистичной целью – чтобы получить наслаждение от выздоровления! Они заражены идеей выздоровления. Это становится их смыслом жизни. Те из немногих, которым удаётся выздороветь полностью, – утрачивают этот самый смысл. Они тихо и бесславно умирают.

– Здоровыми? – Виолетта хихикнула в безнадёжной попытке сделать серьёзное лицо. – Так ты будешь излечивать трудящихся для того, чтобы те тихо и бесславно умерли?

– В том-то вся и соль. Никто никого излечивать не будет. Пусть болеют себе на здоровье до ста лет!

Проведя артподготовку, великий магистр снова вернулся к теме частичного кредитования проекта.

– Что такое две тысячи?! Тьфу! – он брезгливо дунул в распростёртую ладонь. – Одной больше – одной меньше.

– А если – тьфу! – молодая женщина насухую плюнула в собственную, – то почему у тебя их нет?!

– Я отдаю сирым и убогим… иногда, – уточнил рассказчик. – Не стоит искать альтруистов в этой серой унылой повседневности: это только миллиардеры, коим не хватает медалей имени Терезы-матери. Благотворителями вполне могли бы выступить католические ксёндзы, но им нечего продать, либо сантехники, которым есть что продать, но оно пока не пользуется спросом.