Олег Якушевич - Десять/Двадцать. Рассказы

Например, вот у Владимира Аркадьевича вдруг заболела борода. Я не хочу сказать, что ему было просто больно бриться или было больно её перед зеркалом расчёсывать на подбородке – нет, борода болела постоянно, мучительно и уничтожающе, как зубы. Он, не зная, что делать, пошёл к семейному врачу. Там сидела полная женщина с накрашенными губами и сильно подведёнными глазами, выслушала пациента, выкинула в урну чуть почирканный медицинский бланк и отправила человека с бородой к цирюльнику.

У цирюльника, как и следовало ожидать, не было никакой анестезии, поэтому, когда он тронул бороду опасной бритвой, Владимир Аркадьевич так завопил, что у цирюльника выпал из рук инструмент, и с тех пор начали так дрожать руки, что ему пришлось сменить профессию: сами понимаете, что цирюльнику с дрожащими руками недалеко и до смертного греха. Цирюльник стал проводником в плацкартном вагоне, ибо проводник плацкартного вагона с дрожащими руками – это далеко не редкость.

Естественно, Владимир Аркадьевич со своей бородой снова вернулся к семейному врачу. Полная женщина, увидев его, почему-то вздохнула и выписала номерок в какой-то шестой кабинет.

В шестом кабинете ему пощёлкали перед глазами, задали пару дурацких вопросов и выписали номерок в кабинет номер тринадцать, где стояла кабина с рентгеновской аппаратурой. Рентгеновская техника выявила только какую-то несущественную гадость, к нашему рассказу не относящуюся.

И вот собрался консилиум видных в городе докторов, который, недолго думая, решил под анестезией сбрить Владимиру Аркадьевичу его злосчастную бороду. Его подбородок кругом обкололи новокаином и начали брить.

Два дня Владимир Аркадьевич не мог даже открыть рта, не ел и не разговаривал с коллегами по офису, потом наркоз отошёл, но за это время выросла новая щетина, и муки повторились. Делали даже эпиляцию, которой пользуются женщины, но и её хватало максимум на одну неделю.

Дважды Владимиру Аркадьевичу предлагали пересадку кожи (не знаю откуда) на подбородок, но он так на неё и не решился. От боли он готов был лезть на стенку, что, в конце концов, и сделал. Теперь Владимир Аркадьевич сидит на стенке и горько плачет.

Фигут

Стажёр

Суслов очень не любил подвыпивших людей. Даже если симпатичный ему соратник по партии вдруг на банкете начинал с воодушевлением говорить пусть даже и правильные вещи, Суслов весь изгибался, как уж, и просил с жалостливой миной:

«Николай Анисимович, давайте обсудим после», – и снова сосредоточивал внимание на своей тарелке с нетронутым крабовым салатом.

Одно время какой-то бывший стажёр исполнял обязанности его помощника. Это был смышлёный парень, бойкий и эрудированный. Но Суслов постепенно начал к нему присматриваться с явным подозрением. То пахнёт от того без сомнения неприятно, то выскажется вроде бы весело, но с какой-то иносказательностью.

«Вы, верно, употребляете?» – спросил однажды Суслов.

Тот многозначительно поморгал и промямлил что-то невразумительное.

«Вот что, голубчик, садитесь-ка сегодня вон там, за краешек стола для заседаний и разберите всю стопку накопившихся документов, но так, чтобы я вас целый день видел».

Бывший стажёр сдался.

Весь день он переписывал по несколько раз бумаги, пытался сосредоточиться, рвал в отчаянии листы и потел. Под вечер в изнеможении даже отбросил канцелярские принадлежности и схватился руками за голову.

«Так», – трагически вздохнул, глядя на него, Суслов. И снисходительно добавил:

«Пей, но дело разумей!»

Бывший стажёр послушался и благополучно продолжил карьеру в госаппарате.

Пельмени

Многие, наверное, знают историю про то, как студент купил на Сенном рынке у старухи пельмени, принёс их в общежитие, кинул в кастрюлю, а они у него не всплыли: оказались гипсовыми. Он ещё потом выяснил, что бабка, которая ему их продала, живёт на Гороховой, подкараулил бабку в параднике, затащил за волосы на кухню и под страхом смерти заставил проглотить эти её миниатюрные скульптурные поделки.

Старуха сразу же послушалась, всех до единого пельменя по очереди закинула себе в рот, икнула, с минуту просидела неподвижно, потом опрокинулась со стула, немного засучила ногами, будто поехала куда-то на велосипеде и на веки затихла.

Потом, на следующий день прибыли милиционеры, сперва заподозрили в произошедшем наследницу квартиры Софью Тагировну, но после пары допросов поняли, что, скорее всего, старуха самостоятельно рехнулась и объелась дряни.