Михаил Скачидуб - Хутор моего детства

– Ты чего, мужик, орёшь, – говорэ дамочка, шо там дижурэ, и включила свет.

А я еи и кажу: "А, цэ просто свит, а я думав у мэнэ глаза полопалысь."

Ну якый же вин после цёго член партии? Вин со своим членством уже усим плешь проив. Вальку Токманьшу чуть, дурак, у лагерь нэ отправыв.

– За что? – спрашиваю я.

– Прыйшёв вин на МТФ, и начав дивкам про свое членство у партии талдоныть, и о знамости женщины у колхозном строительстви. Ты, Мишка, тилько послухай шо вин мэлэ:

– ГовОрю вам як знаток женщин: "Если у женщины при хотьби голова наклоном трохы влево – значит у неи еэ любовнык. Если у женщины при хотьби голова наклоном трохы вправо – значит у неи… тоже еэ любовнык. И вообще, если у женщины еэ голова – у нэи всигда будеэ любовнык".

А потом до Валькы прыстав: "Валька, у менэ стоить вопрос". А вона: "А у менэ чешиться отвит…" И пишло мэж нымы:

– Валька, по честности скажи, ты хотила бы быть мущиной?

А вона до ёго шасть в матню под трусы. И говорэ: "Волосся на мисти. А дэ всэ остальнэ? Хвёдор Алексеич?! Вы баба? – Вин як взбесывся!

– Ты шо, сучка, на члена партии гавкаешь?! Да я тебэ …

И побиг. Прыбиг домой с пеною на губах, та жинки своей, тётке Любке:

– Любка, ты чим мини бородавкы выводыла?

– Молочаём. А шо?

– Так у мэнэ и туточка отпало.

И вин схватывся за матню. А тётка Любка:

– А я тиби всигда казала, шо у тэбэ там бородавка манэнька.

–А! – крычить дядька Хвэдька, – и ты туда жэ?! – посажаю вас обоих, лахудры прокляти! На члена, на члена партии такэ казать! Посажаю!

А нэдавно у дядькы Хвэдьки с тёткой Любкой бой быков був.

– Подрались, что-ли?

Слухай дальшэ:

– Дэсь ничь шлявся дядько Хвэдька. Вынюхував, наверно, кого-то, всэ свое дурацкэ досье пополня, сиксот нэсчасный. Заявывся домой утром, а тётка Любка:

– Дэ був?

А вин:

– Я вольный казак, де хочу, там и гуляю!

Тётка Любка после цёго кудась завиялась аж на четверо суток. Наверно, до родичив у Цыганкы пишла. А колы вэрнулась, дядька Хвэдька:

– Дэ була, шалава? – А вона ёму у отвит:

– Я поднэвольна казачка, колы отпустылы, тоди и прышла!

И пишло: "Ты опять за свое взялась?! Всэ ныяк нэ нагуляишься". "А ты?! Ты забув як мы ходылы в гости к кумовьям? Мало того, шо ты ужрався вмисти с кумой, як свыня, ты ще уснув прям за столом, храпив, як сывый мерин и обоссявся". "А ты? А ты с кумом… Ты думаешь я нэ знаю?…Вси в хутори кажуть: «То нэ кума, шо под кумом нэ була», так шо ты помалкувай". "А шо нам оставалось делать?! Я бильше тебэ с собою брать у гости нэ буду. Стыдобища с тобой одна. Кум – стойкый мужик, а ты… кутель-макуль якыйся".

Дядьку Хвэдьку чуть кондрашка нэ хватыла! "Ты, … ты … на члена партии з войны!.... За оскорбление прывлэку по статье, як врага народа. Зараза".

Вин хлопнув калиткой и ушёв со двора, куды ногы понэслы…, к бывшей полюбовныци, до тёткы Лушкы…

Жорку было не остановить. Его понесло.

– Земеля, – говорю я ему, – идти мне надо. В другой раз расскажешь. – Мы пожали друг другу руки и разошлись.

Зная своего дядьку, мне не стоило труда продолжить повествование его прихода к бывшей любовнице. У той день рождения был. Отмечали пятидесятилетие. Дядька Федька поднимает рюмку и говорит: "Я пью нэ за твои 50, колы ты сичас кысла, як щи кацапски. И нэ за твои сорок, колы ты була крипка, як коньяк. И нэ за твои трыдцать, колы ты була игруча, як шампанскэ. Я пью за твои двадцать, колы ты була, як пэрсик".

А тётка Лушка берёт рюмку и отвечает: "Я пью нэ за свои 20, колы була, як пэрсик, но тиби досталась надкусанной, и нэ за свои 30, колы я була игруча, як шампанскэ, но ты пыв тилько одну пену, и нэ за свои 40, колы я була крипка, як коньяк, но ты распывав ёго на троих с дружкамы. Я пью за свои 50, колы я зараз кысла, як щи, а ты рад бы похлёбать, та ничим.»

Все гости начали хохотать и просить дядьку Федьку почитать свои стихи. Он вытащил из-за пазухи затёртую тетрадку и начал:

«Шёв я лисом, бачив чудо: Крокодыл дэрэ вэрблюда. Я крычу ему: «Нахал!» Вин мни хреном помахав!»

«Иду я по бэрэгу Панской, И чую – зовэ Водяный: «Художнык, художнык, художнык молодой, Нарысуй мни бабу с рыжею пы..ой!»

«А на толоки: – шпокы-покы! Пацаны пыкамы сталы воювать, А потом раздумалы, Сталы див е…ь!»

– Хвёдор, – ржали все гости и именинница, – ты настоящий Пушкын! А ну ще выдай!

– У мэнэ нэ заржавие! – кричит Дядька Федька, и в голос частушку выдал: «Побачив в мори красный буй, Поплыв до ёго якыйся х.й, А с бэрэга на цэ глядя, Смиялысь дви грудастих бляди!». Именинница застолью поддала жару, выдав своё, сокровенное, бабье: «Я дала интиллигенту, Прямо на завалинки, Дивкы, пенис – цы е х.й, Тилькы дюжэ махонькый!»