Олег Соловов - Жирик - История не одной жизни. Повесть о настоящей собаке

Пробовал договориться с Пиратом. Он меня чешет, я – его. Пират – конечно друг. Чесать он меня, как мог, чесал, не ленился. И я его тоже. Но толком расчесать мою шерсть у него не получалось. А может, просто не старался. Да и вообще, в отношениях с ним все было не безоблачно. Не слушается он меня как следует. Я живу в доме, ближе к хозяину, чаще с ним общаюсь – естественно я умнее, больше знаю и понимаю – и само собой мне и руководить охраной дома. И сам хозяин так определил, назначив Пирату охранять маленький участок возле его будки, насколько цепь пускает, мне же отвел несравненно большую зону ответственности – весь огород. Говорю ему, как охранять надо, а толку мало. Лает часто не вовремя, не правильно, на забор прыгает не с той стороны, рычит не всегда выразительно. Сосед Нан прав, не лучшим образом Пират охраняет. Не раз втолковывал ему, что и как, слушает, вроде соглашается, головой кивает – а делает все равно не так. Может он меня понять толком не может, потому что у него ушей нет? Но, это не все. Каши ему дают больше, и кости там крупнее. Хотя мне столько каши и не съесть, и кости такие не разгрызть, но все же немного обидно.

Точно также не были простыми и отношения с Катей. Она, конечно, четко знала, кто в доме главный. На мою просьбу почесать охотно залазила ко мне на спину, делала лапами нечто вроде массажа, после чего, пригревшись, засыпала. Выглядело это со стороны очень мило, но и только. Расчесать меня было можно только щеткой. А пакостливость ее частенько вылазила наружу. В мое отсутствие она всегда вытаскивала из тарелки самые вкусные кусочки. Сколько не гонял ее – не помогает, когда меня нет, распоясывается. Если хозяин дает шкурку, она все понимает, сидит смирно, даже не рыпается. Но как–то я заболел, потерял аппетит. Хозяин объявил о раздаче шкурок. Я подбежал, шкурку взял, а жрать не могу. Разжимаю зубы – шкурка падает. Это хитрое, и как выясняется коварное, животное, так и хочется сказать сволочь – но нельзя – она тоже на хозяина работает, хватает шкурку. И бегом. Скачками. Был бы я здоров, сожрал бы ее вместе со шкуркой. Шкурки – мои. И точка. А тут не могу ее поймать. Нет сил физических. А от ее наглости и душа разболелась. Опустившись на пол, посопел, повздыхал и забылся. Сон был странным.

Я вошел в парикмахерскую. У входа меня ждали. Мастер очень вежливо, даже заискивающе поздоровался со мной. Пригласил садиться в кресло. Я сел. Мастер подал мне сигару, я не курю, но сигару съел, хотя было противно. Одев мне на глаза повязку, мастер стал бороться с моим зудом. Выстригал колтуны, расчесывал и промывал шерсть приятно пахнущим шампунем, подрезал ногти. Делал это неторопливо и аккуратно. Процедуры приятно расслабляли, зуд стихал, я начинал чувствовать себя вновь величественным и красивым. Чувство довольства заполнило меня, и я уснул. Уснул во сне. Проснулся, когда мастер стал водить по морде и горлу чем–то острым, срезая шерсть. Было очень неприятно, по мне пробежал холодок. Но продолжалось это не долго, особо насторожиться я не успел.

Мастер снял повязку:

– Вот, извольте взглянуть. Хоть сейчас на телеэкран. – Я глянул в зеркало. И увидел не чау–чау, а человека. Мужчину с крупными волевыми и правильными чертами лица. Лицо было привлекательным, и как завертелось у меня в голове непонятное слово – харизматичным. Но самое удивительное было в том, что лицо этого человека я воспринимал как свое. Вместо лап – ухоженные кисти рук, вместо рыжей шерсти – рукава дорого пиджака, манжеты белой рубашки и запонки. Вместо ошейника – галстук. Я ощутил себя очень главным начальником. Мне принесли пойманную Катю, я должен был определить ей наказание за украденную шкурку. Она имела жалкий, раскаявшийся вид и я простил ее.

Я рассчитался с парикмахером и вышел на улицу. Там меня ждал автомобиль. Снисходительно кивнув водителю, открывшему мне дверь, я улегся на заднее сиденье. Водитель подал мне сигару, я не курю, но съел ее, хотя было противно. Ехали долго. Приехали домой. Хозяин снял с меня галстук. Я лег и уснул. Спал без снов.

Проснулся от голода. Каша в тарелке была свежая и вкусная, но кусочки колбасы выедены до меня. Поел и решил взглянуть на себя. Подошел к телевизору. Я был расчесан, шерсть местами была выстрижена, а проплешины заклеены пластырем. Зуд прошел. Пират рассказал мне, что я чем–то отравился, отказывался есть, даже сосиски выплевывал. Меня пришлось везти к доктору.

Всех собак обучают пониманию человеческих команд, или как это еще называют, дрессируют. Хотя, на мой взгляд, следует различать обучение щенка минимуму человеческого языка и собственно дрессировку. Последнее есть скорее цирковой термин, и предполагает заучивание всяких ненужных для собаки команд.