Я оказался не готов к визиту – у меня не было с собой никакого подарка. Единственное, что я мог отдать – это свой ошейник. Тем временем процессия двигалась, и я оказался напротив Большого Хозяина. К моему, и всеобщему удивлению, он не коснулся меня кисточкой, а возложил на мою голову руки. Это было особое благословение, даруемое лишь избранным. Радость и благодать переполнили меня. Я чуть не проглотил язык. Подойдя к помощнику, принимавшему подарки я на удивление легко (обычно мне это самому не удается) снял с себя ошейник и положил его в кучу подарков. Теперь я, как и все остальные, должен был получить мягкий и красивый ошейник, но неожиданно к обычной жизни меня вернуло резкое:
– Жирбан, шкурка. – Я рефлекторно, еще не освободившись полностью от видений, подпрыгнул и проглотил ее. В доме все было как всегда. Хозяин сидел за столом и смотрел телевизор. На экране какой–то толстый дядька что–то не спеша рассказывал. Догорал камин. Я почесал лапой за ухом. Ошейника на мне не было.
Эта телевизионная передача (сон, видение – я так и не понял тогда, что это было) удивила меня, но не более. Врезавшись в память, это видение постепенно, под напором впечатлений от обычных житейских событий погружалось глубже и глубже. Тем более, что тибетский чай хозяин больше не заваривал.
Иногда за телевизором мы с хозяином тяпали. Пил он разные напитки. Он наливал себе рюмку и со словами: “Жирбан, тяпнем”, совал рюмку мне в нос. Вроде как чокался со мной. Пахло из рюмки резко и противно, и я старался увернуться. Но далеко не отходил. Знал, что хозяин будет закусывать и поделится. Положительный смысл тяпанья для меня состоял именно в этом. К алкоголю я был равнодушен, но при этом различал спиртное по видам. Самым противным был коньяк. Из–за лимона, которым закусывал коньяк. К водке я относился лучше – в этом случае еда была самая разная – и нелюбимые мною огурцы, и вполне приемлемая селедочка, и нежно любимая колбаса. Но больше всего мне нравилось тяпать красное вино – здесь закуской служило жареное мясо.
Довольно часто вечером молодой хозяин вызывал меня на бой. Бой состоял в том, что я бегал по дому, гавкал и нападал на него с разных точек. Он ловил меня за шкирку, задние лапы и валил на пол. Я вырывался и нападал снова. В конце концов, мы уставали, и я поддавался ему, признавая себя побежденным.
Завершался вечер всегда одинаково. Хозяин уходил наверх спать со словами: “Ну все, Жирбан. Начинай охранять”
Моя жизнь в тот период протекала ровно, и, в общем–то, счастливо. Я был достаточно сыт, окружен вниманием со стороны хозяев. Имел друга – Пирата, приятелей среди соседских собак, постоянного (и через забор неопасного) врага – Дэна. Смыслом мою жизнь наполняла служба хозяевам. Под этим я понимал, прежде всего, заботу о безопасности. Вместе с Пиратом мы строго следили, чтобы незваные гости не проникали на территорию нашего участка. При приближении незнакомого человека, автомобиля, бродячей собаки или кошки мы поднимали лай. Пират дополнял лай резкими прыжками на ворота. В прыжке он высовывался над ними, и казалось, ни будь цепи, он окажется на улице. Одновременно из–под калитки скалился и лаял я. Наши совместные действия производили впечатление – приближаться к нашему дому боялись. Находясь в доме, я чутко отслеживал все посторонние звуки. Если происходило что–то непонятное, или тем более, вызывающее опасения, я немедленно сигнализировал хозяину и Пирату лаем.
В мои обязанности входило также всегда подходить на зов хозяина и общаться с ним. Общение могло быть самым различным. Это и поедание шкурок, и молчаливое сидение рядом, поглаживание (хозяин меня) и облизывание (я хозяина), и выслушивание комментариев к телевизионным и газетным новостям, или даже то, что я просто храпел рядом.
Конечно, не все было так хорошо, как хотелось бы. Были и проблемы. К примеру, тараканы. Мелкие и очень мелкие твари. И очень противные. Ночью на кухне они всюду. Особенно вокруг моей тарелки. Представьте, захотел я ночью перекусить. Захожу в темноте на кухню. Наступаю лапой на одного или нескольких этих мерзких насекомых. Один, крупный, лопается, ступня покрывается противной слизью. Другие, не совсем раздавленные, шевелятся под лапой и пытаются выбраться. Щекотно. Лапа скользит. Если бы не на четырех лапах был, а на двух – мог бы упасть. Отступаю. Лаю на них – уходите. Катя бы сразу послушалась. А эти сволочи игнорируют. Как будто им не страшно. Бегают по моей каше в тарелке, жрут и, наверное, тут же делают то, что рифмуется со словом “жрут”. Естественно, я после такого, эту кашу есть не мог. Голодал и ждал, пока свежую положат. К тому же и от жажды мучился – тараканы умудрялись тонуть в моей миске с водой.
Читать дальше