Алексей Кутафин - Куролесовы страсти

– Дикие гуси! – объяснил Сенька, – Они частенько наведываются сюда, поговорить с сородичами. Сманивают их лететь с ними. Только домашние не могут, шибко толстые.

– А почему у них на перепонках кровь? – нахмурился Лёнька.

– Они, что раненые? – со слезой в глазах спросила Алёнка.

– Это не кровь, а икра! Рыба им на перепонки икру мечет. А они по воздуху самолётом переносят её в другие водоёмы. Так и караси у нас расплодились. Только карасей нам сейчас не поймать. Они все на глубину ушли. Жарко, а там вода попрохладнее, – пояснил всезнающий Сенька, успокаивая сердобольных друзей.

Рядом со стайкой плавающих гусей-гостей бултыхнулись несколько камней, запущенных с противоположного берега.

Лёнька с Семёном разом предупредительно пронзительно свистнули, нахмурившись на ту сторону.

Алка свистеть не умела. Она просто грозно погрозила хулиганам кулаком, заступаясь за братьев наших меньших.

В ответ на это снаряды полетели камнепадом уже в сторону заступников.

Сенька швырнул в отместку комок грязи. Но, не долетев и половины пути, он шлёпнулся в воду.

Обстрел всё усиливался и заставил троицу выскочить на сушу. Но и здесь, несмотря на приличное расстояние, снаряды доставали до берега. И со свистом проносились мимо пока.

Ленька, приглядевшись, догадался в чём дело:

– Из пращи палят, да ещё камнями!

Не мешкая, он выдернул ремень из джинсов и сложил его вдвое, хлопнув несколько раз для размягчения. Подобрав прилетевший голыш, он с прищуром вложил его в импровизированное орудие. И раскрутив над головой, ловко отправил его обратно на тот берег.

У Семёна штаны поддерживались на шнурке. И Алёнка для благородного дела отдала ему свою косынку.

А сама принялась собирать падавшую гальку и снабжать ею мальчишек, помогая отражать атаку.

Силы были явно неравные, ввиду численного превосходства противника. С той стороны обстрел вёлся намного интенсивнее, и некоторые снаряды пролетали совсем близко.

Бесстрашная Алка, в очередной раз нагнувшись за камушком – вдруг ойкнула, схватившись за поясницу. И резко присела на корточки, от боли сквасившись в гримасе. На раненой Алкиной ноге заметно наливался синюшностью огромный синячище.

Лёнька, загораясь местью, подобрал снаряд, попавший в Алёну. И посильнее раскрутив его, прицельно направил в самую гущу стана злорадствующих врагов.

Спустя секунду-другую на той стороне – та самая фигура, запустившая его сюда – схватилась вдруг за адекватное место и с воплями повалилась на землю. Нападавшая шайка сразу прекратила обстрел и кучкой собралась вокруг предводителя, катающегося от боли по траве.

Инцидент был исчерпан. Каждая из сторон поняла опасность грозного вооружения и чем оно грозило.

Алкин синяк был отомщён. И собратья подхватили раненую боевую подругу, повисшую на их руках, и понесли её подбитую вглубь тыла, к себе в лагерь в Лёнькин дом. …Не забыв попутно прихватить, нанизанный на пруток, скудный сегодняшний улов.

Алёнка держалась молодцом – совсем не хныкала, только изредка морщилась от боли. Путешествие на руках товарищей ей явно понравилось. Она уже не постанывала и не корчила болезненные гримасы, а весело посматривала благодарными глазами на «медбратьев-санитаров».

Друзья притащили подружку к Лёнькиному подворью. Но не донесли изрядно тяжёлый груз до хаты. Заметно подустав, они зарулили в ближайшее строение – в покосившуюся старую баньку. И взгромоздили Алку на полок.

– Больно? – участливо поинтересовался Лёнька, отдышавшись.

Алка с грустью осмотрела своё ранение. На видном месте красовалась внушительных размеров синюшная ссадина.

– Ага, – кивнула Алёна, притворно скуксившись.

– Полечить бы надо, – деловито заметил Семён.

– Лечите, – согласилась пациентка.

Семен закатил глаза в потолок. И подумав недолго, сорвался наружу. Через минуту он вернулся с огромным листом подорожника в руке. Чуток помешкав, он плюнул в пыльный лист и деловито пришлёпнул лекарство на больное место, предвещая выздоровление заговором:

– До свадьбы заживёт!

Алёнка сразу повеселела, благодарно выздоравливая.

– Спасибо, мальчики, вылечили.

А меж пацанами вдруг пробежала собака.

Шкода виновато вильнула хвостом, и понуро опустив серьёзную морду, подобострастно побрела к выходу.

…В проёме двери предбанника, подбоченясь, стояла нахмурившаяся бабка Марья.

– Вот вы где, негодники! Везде обыскалась. Вас только с собаками искать, – погладила она невольную предательницу. И, заметив Алкину рану, озадачилась подозрениями: – Что такое?!