Антонина Глушко - Как я как бы забеременела (сборник)

СВИДЕТЕЛЬ. Кто из вас водит машину?

ВСЕ. Да все! Не зря же мы в Армии служили. Там нас научили кое-чему.

КОЛУН. А я могу и трактором управлять. В армии был танкистом, а после работал у частника, но его фирму государство разорило долгами, а я, как все, остался без работы.

ШЕФ. А я вообще-то бухгалтер. У меня подобная история. Тоже остался не удел.

СЕРЫЙ. А я два года в Армии баранку крутил, таскал «Сигары».

СВИДЕТЕЛЬ. Так это же замечательно! В заброшенной деревне купим усадьбу и развернёмся так, что мама не горюй.

ВОВАН. Вот это свидетеля мы поймали! Оказывается, не зря его отлавливали.

КОЛУН. Вязали верёвками и затыкали рот…

СЕРЫЙ. И завязывали глаза.

ШЕФ. Всё, молодёжь, кончай болтовню, пошли ко мне в каптёрку, там и будем вести серьёзные разговоры.

ВОВАН. Шеф, на радостях, что наша команда победила, мы решили сгонять за пивом. Может, сбегаю?

ШЕФ. Никуда не нужно бежать. У меня всё имеется в каптёрке. Полный холодильник питья и еды. Припас заранее. Приготовился к торжественному закрытию нашей фирмы. Всё, была фирма, и нет её. Отпускаю я вас, ребята, на вольные хлеба. Довольно дурью маяться.

ВОВАН. Я что-то не врубаюсь, Шеф. Ты что, приготовил отвальную? А как же мы? Ты бросаешь нас?

СЕРЫЙ. Мы ведь пропадём без тебя.

КОЛУН. А я думаю, зачем нам расставаться, если у нас есть теперь новый шеф, вернее, директор фирмы. Кстати, как называется твоя богадельня?

СВИДЕТЕЛЬ. А как называлась ваша?

ШЕФ. «Незабудка».

СВИДЕТЕЛЬ. Хорошее название. Если не возражаете, мы так и назовём нашу новую фирму, а её директором буду я – собственной персоной, а главным бухгалтером нашей «Незабудки» назначается ваш уважаемый ШЕФ, если, конечно, вы не возражаете.

ВСЕ. Не возражаем!!!

СВИДЕТЕЛЬ. Вот и ладушки. Считаем первое заседание «Совета директоров» ООО «Незабудка» состоявшимся, а производственные текущие вопросы единогласно решёнными, по этому случаю заседание объявляется закрытым. А теперь веди, нас, главбух, в каптёрку, на закрытие отжившей и вредоносной фирмы и торжественное открытие нового совместного производства с поэтическим названием «Незабудка».

ШЕФ. Господа! Прошу всех к столу! (Приглашающим жестом, указывает на выход, к двери).

Все уходят.

Харитон Кузьмич Загоруйко, пятидесяти лет от роду, с обветренным лицом, физически сильный мужик, с густыми сросшимися над переносицей косматыми бровями, неизменный председатель рыболовецкой артели «Нерпа», шумнул в каптёрку своих «генералов» для серьёзнейшего разговора, причиной которому послужил звонок из Краевого центра.

Артельщики уселись по обе стороны облезлого стола на продавленные замызганные стулья. Другую мебель не держали по причине экономии и постоянного воровства из-за беспробудного пьянства конторского сторожа Евсеича, старика древнего, скрюченного как годами, так и самогонкой. На его должность претендентов не находилось. Оклад был смешным даже по деревенским меркам, а ответственность всё же имелась, хотя бы за ту же мебель.

Из каптёрки председателя недавно украли два почти новых стула. Их выбросил за ненадобностью на свалку Федюнин Вован, местный олигарх, читай – бандит и отморозок, браконьер по рыбным запасам и красной икре.

Федюнинский криминальный промысел был бетонно застрахован как от поползновений преследования со стороны местных властей, так и органов полиции браконьерскими запасами копчёной и вяленой рыбы, не считая икры, а также наличием дензнаков.

Явившаяся комиссия лепила «изобличающий» документ в виде страшенного акта о безобразиях, творимых неуправляемым Вованом, подробно перечисляя его злодейские противоправности.

Однако на этом контролирующая угроза исчерпывалась. Попугав Федюнина «козой», сотворённой из пальцев, и в назидание оставив на столе «грозную» бумагу, «контролирующий орган» отбывал с чувством исполненного долга, растворяясь во мраке ночи «аки тати», утаскивая в собственных кошелях «вещественные» улики преступника в виде балыков и красной икры.

Харитон Кузьмич из-под густых бровей тяжёлым взглядом пронзительно оглядел каждого из своих «генералов», замызганных и обветренных, как и он сам, рыбаков, сидевших напротив него за ободранным столом. Те, внутренне похолодев, перепугались не на шутку.

За каждым из них водились грешки, и даже не грешки, а великие противоправные деяния. Всякий раз, совершая их, «генералы» просили у небесного Заступника прощения. Мужики тайно от Кузьмича потаскивали ценную рыбу, а бывало и икорку, а потом всё это отвозили во Владивосток, либо в Находку, по месту жительства родственников, на реализацию. Полученный барыш между поставщиком и продавцом делился честно, поровну.