Борис Кригер - Маськин зимой

Да, это очень страшно – предоставить несмышлёному существу полную свободу, но дело в том, что существо это никогда не станет смышлёным, пока оно несвободно. Единственное, чего будет добиваться божья тварь, – так это свободы, прямо или исподтишка, подчас даже ценой собственной жизни.

Какой бы ни казалась тихоней ваша младшая сестрёнка, дочурка или внучка, не давайте себя обмануть. В ней живёт древняя и неизбывная страсть к свободе, которая заставит её рано или поздно пуститься в такие сальто-мортале, что мир вам покажется с булавку, небо – с овчинку, а ваши сбережения – с маковую росинку, и более того, потом уже поздно будет предоставлять свободу, потому что привычки несвободы очень сильны, и научиться думать свободно совсем непросто!

Наш ласковый Создатель заложил в своих тварей импульс стремления к свободе, сделав свободу выбора основным законом мирозданья. Этот импульс стремления к свободе – невероятной силы. Да-да, подчас он сильнее самой жизни! А посему не стоит ограничивать ничью свободу, ибо, как говорил старик Руссо: «Поработители сами становятся рабами, и, порабощая других – порабощают себя…»

Вы скажете: «Ну хотя бы предостеречь-то мы имеем право?» Предостережения – это завуалированные кандалы. Фразы в духе: «Ты можешь, конечно, поступать как хочешь, но я тебя предостерегаю…» – лишь интеллигентная форма, означающая: «Я тебе запрещаю…». Так же действует и шантаж любовью: «Ты меня очень расстроишь, если…», и так далее. Ещё менее ценно заявление в самом конце истории: «А я ведь тебе говорил!» или «Я тебя предупреждал, а ты меня не послушалась!»

Просто поразительно, с какой несерьёзностью подходим мы подчас к вопросу будущего наших чад! Нам кажется это шуткой какой-то, чем-то далёким и ещё малоразличимым в туманных горизонтах, но не успеешь оглянуться – а решать уже поздно, всё уже навалилось гуртом, и нет больше времени на пространные рассуждения.

Конечно, тянет по старинке предложить деткам стать продолжателями дела поколений. Но у многих ли из нас такое дело имеется? Ведь для этого такое дело надо либо создать, либо перенять у прадедов и донести до внуков! А это ой как не просто! Сколько их, потомственных купцов да королей, осталось? Ну и кем стал бы Александр Великий без отца своего Филиппа, который расчистил ему место для великих подвигов, сломив непокорных? А кем бы правил Карл Великий, если бы не усилия его отца Пипина Короткого? Великие нередко строят своё величие на усилиях предков, и у каждого великого должен быть короткорослый предок, который подготовит благодатную почву для его величия. Всякому Карлу нужен свой Пипин.

Нынешнее общество вовсе не желает, чтобы мы становились Александрами Филипповичами и Карлами Пипиновичами. Оно устало от великих, оно пытается позабыть наше отчество и всё чаще обращается к нам на «ты» если не на словах, то на деле. Оно желает иметь много мелких, отдельных, исправно платящих налоги крошечных «ты» – без родственных уз, без кланов и мощных независимых родов, и без особых уникальных воззрений. Так удобнее, чище и лучше. Как на птицефабрике. Спереди корм принял, сзади – яйцо выдал. И чему же мы можем научить своё потомство, мы, гордые несушки с птицефабрики?

С чего мы взяли, дорогие мои наставники и наставницы, что хоть что-нибудь понимаем в этой жизни? Любые занятия в ней, которые мы делаем за деньги, всё равно рано или поздно нам опротивят. Но мы не обращаем на это внимания и чаще всего ждём в лице наших детей исполнения наших собственных несбывшихся мечтаний. С детьми всё будет не так. Всё будет лучше!

«Хотела я стать дрессировщицей – не сложилось. Моя дочь обязательно станет знаменитой дрессировщицей!»

И нам плевать, что, может быть, гены и наклонности дочери так ей выпали, что она, сама того не подозревая, на дух не переносит животных, даже нарисованных. Но сказать вам она об этом не смеет, потому что с младых ногтей ей планомерно внушали, что она обязательно станет дрессировщицей – скажем, укротительницей львов. И вся комната у неё в игрушечных львах, и книжки только об этом, и взрослую жизнь свою она иначе и представить уже не может…

Нет страшнее насилия, которое диктуется родительской любовью. Никто от этого не свободен. Никто не может действительно воспитать ребёнка в гармонии с тем, что он из себя представляет, а не с тем, что мы хотели бы, чтобы он из себя представлял. Мы можем научить только тому, что умеем сами. А нужно ли это нашим детям? А хотят ли они повторить наш путь? А достоин ли наш путь повторения?