Борис Кригер - Маськин зимой

Это был тот самый Резиновый Ёжик, которому Плюшевый Медведь в своё время посылал по почте один конец Маськиной всемирной макаронины, а тот прислал его обратно.

С тех пор Резиновый Ёжик стал настолько скептически настроенным буквально ко всему, что даже переименовался в Скептического Ёжика.

Как вы, возможно, догадались, он был учёным, то есть всю свою жизнь уча, учился учить других. Для тех, кто любит подробности, сообщу, что Скептический Ёжик изучал роль зайцев в средневековом зайцеведении и прослыл в этой области большим специалистом. А именно: он открыл, что в том месте, где в бестиариях (таких книжках про бестий) упоминается белка, имеется в виду заяц, который по совместительству ещё и ёжик.

Он глубокомысленно корпел над письменами и рисунками полуграмотных немытых монахов, пытавшихся внушить средневековую дичь и вовсе неграмотным и диким народам. Но теперь наука всё причесала аккуратненько, и каждую сопельку, засохшую на пожухлой поверхности манускрипта, запротоколировала и внесла в каталог под своим номером. Вот эти сопельки Ёжик досконально описывал и вносил в свою подробнейшую монографию.

Если бы он потратил свою жизнь на поиск философского камня или вечного двигателя, то было бы ясно, зачем распылялось столько усилий. Ведь философский камень является вечным двигателем ищущих душ, а вечный двигатель – окаменелой загадкой скрипучей механики. Но он был предан своим средневековым зайце-ёжикам, углублялся в первоисточники, чихал над манускриптами и разговаривал по латыни даже с водопроводчиком, если тот приходил проведать текущий кран убеждённого отшельника.

В молодости он отверг всех ежих как недостаточно пушистых, а теперь, возможно, и рад был бы жениться, но сам стал настолько ершист и колюч, что ни одна порядочная ежиха уже не подступалась.

Когда-то он был наивен и писал стихи, и тогда его звали Ёжик-Поэт, но с годами поэзия выветрилась и остался один лишь только скепсис и непреодолимые комплексы.

Мы все имеем по какой-нибудь червоточинке, которая мешает нам жить счастливо и полноценно. Иногда этот недостаток нам хорошо известен, иной раз мы даже его любим и нежим, считая достоинством, но бывает, что нас мучают и не известные нам комплексы, которые изъедают нашу душу исподтишка, как бы между прочим, и лишь потом, внезапно, разверзается пред нами глубоченная яма, и мы падаем в неё, так сами и не поняв, отчего…

Так и Скептический Ёжик, сам того не заметив, оказался на дне глубоченной ямы, откуда он изредка вылазил, чтобы взять билет на самолёт и посетить своего старого друга.

Плюшевый Медведь, наоборот, науку презирал, считал её современным проявлением средневекового шарлатанства, и даже когда учёным в старых пыльных книжках вдруг удавалось его в чём-нибудь убедить, уже наутро Плюшевый Медведь начинал сомневаться, а к вечеру возвращался к своей любимой песенке:

Плюшевого Медведя несколько раз пытались призвать к порядку, но он не унимался, проповедуя свою возмутительную мракобесную позицию вдоль и поперёк. Особенно учёный мир задела его частушка:

Скептический Ёжик всё-таки пытался Плюшевого Медведя урезонить. «Ну, не все учёные – идиоты», – говорил он. Но Плюшевый Медведь урезониваться не хотел. Он входил в состояние лёгкого помешательства всякий раз, когда ему противоречили в этом вопросе, закрывал медвежьи ушки лапами и начинал громко, нараспев декламировать:

– И за что ты так не любишь учёных? – спросил как-то Плюшевого Медведя его учёный друг. – Может быть, ты просто нам завидуешь? Ну хорошо, моя наука не производит электрические лампочки и не пастеризует огурцы. Но другие науки производят множество полезных вещей! Этого ты не будешь отрицать?

Скептический Ёжик посмотрел на Плюшевого Медведя скептически и стал дожидаться ответа. Ответ не заставил себя долго ждать.

– А я не против прикладной науки. Если её можно к чему-то приложить – то она полезная. Но вот вы, теоретики, вечно разведёте фантазии и веками водите всех за нос. При этом очень гордитесь своей исключительностью. Высшая каста – кровь с молоком… вишенка на торте, родинка на щёчке человечества. Хотите, я вам скажу, где именно находится та родинка, которой вы все являетесь? – выдал дружескую тираду Плюшевый Медведь и расхохотался так заразительно, как только он умел расхохатываться.