Михаил Колосов - Похвала недругу

Но мы отвлеклись от темы. Итак, о небесной комиссии. Теперь, когда эта комиссия так блистательно себя оправдала и многие ее члены, кто даже строчки не написал о космосе, кто даже в самолете ни разу не летал, кто даже на лифте не поднимался выше пятого этажа, получили значки «За космические успехи в литературе», нам надо идти дальше, надо расширять и совершенствовать эту комиссию. В теперешнем виде ей слишком тесно. Мы имели бы несравненно большие успехи, если бы создали подкомиссии по каждой планете. Допустим, подкомиссия по венерич… Простите, по венериной литературе, по марсовой, по урановой и т. д., и т. д.! Представляете, насколько бы вперед, а точнее — в какую высь взлетела бы наша литература! Ну, а уж по комете Галлея — тут сам бог велел создать комиссию. Она ведь через 76 лет снова прилетит и спросит: «Где обо мне романы?» И что мы ей ответим? То-то!..

Однако пойдем дальше. Вот совсем недавно была создана комиссия по морской художественной литературе. Товарищи! Я обеими руками голосовал и приветствовал создание этого детища чьей-то неутомимой творческой мысли! Я аплодировал необузданной фантазии некоторых наших литераторов в изворотливости и умении находить себе видимость деятельности! Аплодировал, и недаром. Смотрите, за короткий исторический срок мы уже имеем на своих полках неувядаемые шедевры отечественной и мировой маринистики: «Робинзон Крузо», «Остров сокровищ», повести и романы Станюковича, «Цусима», «Танкер» Дербенева…

Голос из зала:

— «Танкер «Дербент»!

— Совершенно верно, — не смутясь сказал Неваляйкин. — У меня так и написано: «Танкер «Дербент», а также опусы самого товарища Волнорезова. Но и тут, товарищи, мы почему-то не доработали до конца, остановились на полпути, сказав «А», почему-то боимся сказать «Бе». Почему нет комиссии по речной художественной литературе, по озерной, по болотистой? Особенно за болота́ мне обидно: они ведь питают водой наши реки и речки!

А теперь возьмем такой насущный вопрос, как сельское хозяйство. Почему отстают некоторые культуры овощей и зерновых по урожайности? Да потому, что нет соответствующих литературно-художественных комиссий. Их надо в спешном порядке создать по всем отраслям — по зерну, по скотам, по механизации и прочим культурам. Вот тут мы, как говорится, и напашем, и насеем! И решим двояковыпуклую задачу: поможем нашему крестьянству решить свои проблемы и досыта накормим наших читателей художественной литературой! Будут книги — будут и продукты.

Однако пойдемте дальше и затронем несколько иной аспект комиссий и несомненную пользу от них. Ведь, товарищи, сколько шуму можно поднять вокруг каждой комиссии! А что такое шум, товарищи? Шум — это не просто отголосок нашей деятельности, шум — это и есть сама наша деятельность!

А если мы, товарищи, повернем наш комиссионный вопрос к свету еще одной гранью? Что мы тут увидим? А тут мы увидим, то, что созданием комиссий мы решаем большую проблему занятости писателей общественно полезным трудом! Иначе, что у нас получается на сегодняшний день? Организация растет, а должностей каждому не хватает. Отсюда конфликты, недоразумения — писатели не у дел, заняться им нечем. Комиссии же решают эту проблему легко и просто: пятьдесят комиссий — уже пятьдесят должностей! Да плюс по два-три заместителя, да плюс секретари, да плюс бюро, да плюс десять — пятнадцать членов. Ого-го! А мы ведь можем наплодить таких комиссий не пятьдесят, а сто, двести! Сколько угодно! Море! Кстати, о море и морской комиссии. Хотя я ей уже аплодировал…

Однако хочу остановиться еще на одном аспекте этого вопроса — его резервах и наших упущениях. Я недоумеваю: где комиссии по противопожарной, врачебной, милицейской, газово-нефтяной, водо-каналстроевской и прочим художественным литературам? Нет их пока, а зря! Вот сколько у нас, товарищи, открытых, а еще больше скрытых резервов. А мы почему-то дремем… дремаем… Извините — дремлем. Почему мы дремлем? — обратился Неваляйкин с пафосом к залу.

Но зал не дремал, зал аплодировал. И Неваляйкин с чувством исполненного долга сошел с трибуны.

Эразм Неваляйкин продолжал меня удивлять.

При очередной встрече хотел поговорить с ним о литературных делах, а разговор вылился совсем другой, какого и придумать — не придумаешь.

— Почему не пишешь? — спросил я его. — Давно ничем новым не поражал читающую публику.

— Некогда, — сказал он без особого сожаления. — Другие дела заедают — организационные: переиздания, выбивание премий, собрания, заседания, семинары и НИИЯЗЛи. Дети подросли — надо их в люди выводить. Если и пишу сейчас, то больше для них сочиняю.