Михаил Левитин - Возлюби ближнего!

Так что вся надежда на вас. Вы его в такого превратили, вы его в прежнее состояние и возвратить должны!

Кроме всего сказанного, явившийся несколько позже милиционер передал доктору пакет. Милиция доводила до сведения, что находившийся в клинике на излечении от вредных эмоций гражданин Клебанов Ю. С. был задержан за недостойное поведение при попытке поцеловать руку младшему продавцу гастрономического магазина Трифоновой Б. Г. якобы в благодарность за хорошее обслуживание и тонкое нарезание пищевого изделия, именуемого докторской колбасой.

— Ну что ж, — вздохнул доктор, — все ясно. — Ведите его в третью палату. Будем экспериментировать в обратном порядке!

Если, по выражению самого экспериментатора, «замораживание отрицательных эмоций» обошлось в десять больничных койко-дней, то процесс размораживания потребовал целых три недели.

Подобный эксперимент тоже проводился впервые, и молодой врач хотя уже и носил звание кандидата наук, однако волновался и беспокоился за исход проводимых на этот раз процедур ничуть не меньше, чем когда взялся избавить Юрия Степановича от всех неприятных для общества эмоций.

И вот наконец в истории болезни появились первые радующие медицинскую науку записи:

16/XII — 8 час. вечера. — Больной устроил скандал с нанесением двенадцати тяжких оскорблений по адресу дежурной сестры.

17/XII — 4 час. дня. — Больной потребовал жалобную книгу. Диктовал своей жене письмо в газету о якобы имеющем место разбазаривании государственных средств на лечение поступивших «по блату» симулянтов.

21/I — 8 час. утра. — Больной потребовал двойную порцию яичницы, грозясь в противном случае обратиться с письмом в правовую комиссию ООН.

23/I — с 12 до 3 час. дня. — Больной ходит по палатам, собирает подписи под заявлением, требуя судебного вмешательства в распределение дефицитных лекарств. В случае отказа поставить свою подпись — гр-н Клебанов стучит кулаком, угрожает засадить всех в тюрьму за соучастие в преступных действиях руководителей клиники.

14/II — 9 час. утра. — При обходе палаты больной Клебанов Ю. С. назвал главного врача знахарем и потребовал немедленной выписки.

18/II — Курс лечения закончен. Результаты более чем удовлетворительные. За устроенный при получении вещей скандал гр-н Клебанов Ю. С. доставлен в милицию на специальном транспорте.

…Ходят слухи, что в результате успешно проведенного эксперимента по возвращению отрицательных эмоций гр-ну Клебанову Ю. С. кандидат медицинских наук молодой врач написал новую научную работу, за которую ему присуждено звание доктора медицинских наук.

Что касается самого Ю. С. Клебанова, то он по-прежнему живет на старой квартире и работает в той же должности все в том же учреждении, о чем с глубоким прискорбием сообщают его сослуживцы и квартирные соседи.

Вначале я ее не узнал, и это меня страшно огорчило. Потом, когда по отдельным, размытым временем чертам я наконец стал ее узнавать, то огорчился еще больше.

Не в силах скрыть недовольство, я спросил в упор:

— А вы, собственно, как это отважились явиться в мой дом без всякого предупреждения.

— Во-первых, не «вы», а «ты», — услышал я звонкий, дребезжащий на верхах голос, — а во-вторых, я бы никогда, ни за что не переступила этот порог, если бы не узнала, что ты нуждаешься в неотложной помощи и решительной дружеской поддержке!

— Тут какое-то недоразумение, — сказал я, — лично у меня ничего катастрофического не произошло, и я никого не звал на помощь.

— А звать и не надо. Настоящий друг в особых приглашениях не нуждается. Настоящий друг сам чувствует, когда ему надо прийти.

Сказав это, она сощурила свои и без того маленькие, тусклые глаза, пристально посмотрела на меня и сокрушенно покачала головой:

— Пятнадцать лет не виделись. Думала, поумнел, поднабрался опыта, подковался, а ты все такой же наивненький и непрактичненький. Дурачок.

— Слушайте! — вспылил я. — Мне, наконец, совсем неинтересно слушать всякие незаслуженные оскорбления.

Она раскатисто засмеялась и погладила меня по голове тяжелой, напоминающей сырое полено, рукой.

— Ну, ну, не ершись, старик. Больно капрызный…

Так и сказала — «капрызный», хотя все другие слова произносила вполне грамотно.

— Трудно небось одному хозяйство вести? — скорее со злорадством, чем с сочувствием, спросила она.