Ростислав Соломко - Жизнь? Нормальная [сборник]

— Он с треском снял своего главного инженера.

— Саню?! Наконец-то! Но это ничего не меняет…

— Вот именно.

— Пишет вам? Саня?

— Не то слово. Измучил. «В дополнение к письму за номером…», «При оставлении без последствий сочту необходимым обратиться в руководящие органы нашей партии…», «Вторично обращаюсь…» — зачитывал Рожнов из вороха бумаги, вынутого из стола.

«Поливает грязью благодетеля?» — хотел спросить Сашин, но передумал — ясно, что поливает.

— Все получилось правильно? — снова спросил он.

— Я не знаю ВСЕ ли правильно получилось. Иногда бывает проще знать глобальную правду, чем правду частностей. В итоге вроде бы все неплохо. Мы стали чище. Чище станет теперь атмосфера в ЦКБ, а это необходимый залог… Ну и так далее. «Что бог не делает — все к лучшему» — вот оптимистическая формула моей бабки. Я эту доктрину, впрочем, во всем объеме принять не могу — жизненный опыт призывает к осторожности. Вообще… Мы одни с вами?

Рожнов шутейно оглянулся назад.

— Мудрость пословиц и поговорок, по поводу которых собиратели фольклора не устают сюсюкать, часто «сумнительна». Мне кажется, что сочинял их некий лукавый дед-оппортунист, некто вроде шолоховского Щу-каря, которому занятый народ и препоручил это абстрактное дело. Лежит дед, задравши лапти, и постулирует: «Поспешишь — людей насмешишь». Порицает спорых. И тут же угождает тем, кто поспешает: «Ранняя птичка носок подчищает, а поздняя птичка глаза продирает».

— Да, — продолжал Рожнов. — Плохо, правда, у нас то, что все это прорвалось каким-то нарывом, стрессом. Тяжелые, но благополучные роды. Впрочем, когда роды, всегда крик.

Он замолчал, но Сашин словно бы видел те весы, на чаши которых задумчивый Рожнов ставил свои «за» и «против».

— …Хорошо ли получилось с вами? Какая-то жертвенность, вообще-то ненужная… А, может быть, нужная…

Он помолчал снова.

— Вы хороший человек, с такими мне ладно. Знаете, другой раз хочется выйти вон туда, — Рожнов показал рукою в ночь, уплотнившуюся за дугой застекленной арки, — и кричать больно, долго и противно, как ишак. А этот, что был перед вами, — людоед, пожиратель. Или — Фразибул. Знаете античную легенду о Фразибуле?

Сашин стал быстро перебирать в памяти знаменитых греков. Фразибул не объявлялся.

Сашин имел претензию считать себя знатоком античности и, в некотором роде, за эту самую античность немало даже претерпел в семье. «Ну, чего ты эту ерунду читаешь? Что она тебе, инженеру, даст? Кандидатскую бы, я понимаю, готовил!.». — выговаривала жена. Доходило до ссор. Но босые, заросшие, похожие на русских мужиков древние греки говорили так просто, иово и неожиданно умно (это не значит — бесспорно), что Сашин устоял против натиска своей Ксантиппы [2] Имя жены Сократа; стало нарицательным (может быть, несли а ведливо) для сварливых жен. . У него затеялась даже забавная игра: он читал вслух какую-нибудь речь Перикла из Фукидида и предлагал отгадать автора. «Мемуары Черчилля?» — несмело предполагал слушатель. Сашин ликовал. Не в Черчилле дело. Босые язычники через две с половиной тысячи лет были нашими живыми оппонентами!..

А вот Фразибул…

Деликатный Рожнов не задержал паузы.

— Я напомню вам притчу о трости Фразибула. Мое положение выгоднее в том смысле, что только вчера она попалась мне на глаза. Это из нелегкой жизни узурпаторов. Которых в древности уважительно называли тиранами. Так вот, один из этих тиранов приходит к тирану-соседу, Фразибулу по имени. Или это его прозвище, Зевс с ним. Впрочем, покровительство богов-олим-пийцев здесь, по-видимому, имело место: правитель Фразибул достиг преклонного возраста и установил рекорд длительности тиранства в своем регионе. «Как удалось тебе это, о Фразибул», — воскликнул подошедший к долгожителю монарх-сосед. В легендах, знаете, все больше восклицают. И привычный к хамству тиран с затруднительной для него почтительностью стал ждать ответа.

Фразибул — представьте себе Кощея-бессмертного; немощной рукой опирается на трость, стоит среди цветущего луга — так вот, вместо ответа, Фразибул этот стал ковылять, сбивая тростью самые яркие, самые крупные и высокие цветы. Понятливый хам враз схватил аллегорию и…

— …перенес опыт в наше ЦКБ, — со смехом закончил Сашин.

— Слушайте, а хороший это тормоз?

Сашин сразу понял, что речь идет о его тормозе.

— Хороший.

Рожнов бросил черный пакет в ящик стола.

— Как вы теперь явитесь на службу? Ведь вы не во всем были справедливы к своим товарищам по работе.