Михаил Айзенштадт-Железнов - Другая жизнь и берег дальний

Моя мать этот замечательный дар кузины Сони называла даром послевидения. Соня, говорила мать, точно будет знать послезавтра, что произойдет завтра.

Соня с мужем переехала в Новгород для того, чтобы быть с нами. Отец считал весьма сомнительной радость сосуществования в одном городе с Соней и ее Левушкой.

Соня приходилась ему племянницей. Она верила в святость и незыблемость семейных уз. Так как семья наша была немногочисленная, Соня и сочла своим долгом поселиться возле нас.

Когда Соня и ее Левушка дали нам знать о своем решении переехать в Новгород, отец чуть не заболел. Когда отец сердился или волновался, глаза его наполнялись кровью, лицо багровело и принимало пиратский вид. На самом деле он был добрейшим человеком, хоть и очень вспыльчивым. Соню и Левушку он терпеть не мог. Они действовали ему на нервы. Одного их появления было достаточно, чтобы испортить отцу настроение.

Мать постоянно успокаивала отца, старалась его унять. Как всегда бывает в семейных делах, ей неизменно приходилось играть роль миротворца, посредника между отцом и его родственниками. Со своими родственниками отец не ладил, но зато был в отменно хороших отношениях с родственниками матери. Они все жили далеко от нас.

Лев Петрович — Сонин Левушка — был учителем музыки. Он учил детей игре на скрипке и рояле. Он ходил к пианистам на дом, а скрипачи (или, как отец их называл, «скрипуны») приходили к нему. Соня иначе его не называла, как «мой Левушка», и это имя за ним укрепилось.

За глаза все звали его «мой Левушка».

Спросишь какую-либо девочку: «А кто твой учитель музыки?» — и она непременно ответит: «Мой Левушка».

Лев Петрович, по словам моих родителей, попался в цепкие руки кузины Сони потому, что был «мучеником идеи».

Его «идеей» были женщины.

В отношении женщин он был весьма непритязателен. Все, что от женщины требовалось, чтобы «мой Левушка» обратил на нее свое благосклонное внимание, была принадлежность к противоположному полу.

С Соней Лев Петрович сошелся в Киеве, в доме, где она была гувернанткой, а он преподавал музыку. Когда Соня дала Льву Петровичу (который тогда был просто Левушкой, а не «моим Левушкой») знать, что наступила пора обвенчаться, он решил бежать из Киева.

Соня застигла его на вокзале, потащила назад домой, устроила скандал, забилась в истерике, и бедный Левушка, скрепя сердце, с ней обвенчался законным браком.

— Я почуяла, — рассказывала кузина Соня, — что Левушка стал замышлять что-то. Когда он не пришел на урок в обычное время, я тотчас догадалась, что он решил вытворить. Поехала на вокзал и обнаружила его.

По ехидному замечанию моей матери, это был единственный случай, когда Сонин дар послевидения действительно оказался даром предвидения.

«Мой Левушка» зарабатывал очень хорошо. Несколько лет он был единственным учителем музыки в Новгороде, преподававшим одновременно игру на скрипке и рояле.

Раз в неделю Соня и «мой Левушка» приходили к нам в гости, а раз в неделю мы шли к ним. У Сони на столе всегда стоял пузатый веснущатый самовар с капающим краном. Под краном стояла большая полоскательница. Капли одна за другой с каким-то неприятным звоном падали в полоскательницу и быстро ее наполняли. Соня тогда обращалась к мужу с лаконическим восклицанием:

— Левушка!

Лев Петрович послушно вскакивал с места, хватал полоскательницу и уносился с ней на кухню. Летом он обычно опорожнял ее в окно. Одно время кузина Соня неохотно отпускала Левушку на кухню по причинам пребывания там весьма смазливенькой кухарки. Но после того, как Соня девушку прогнала и наняла бабу не первой молодости (по словам самого Левушки — «самой последней молодости»), наш музыкант получил возможность ходить на кухню беспрепятственно.

Февральская революция застигла всех нас врасплох, кроме, конечно, кузины Сони. Она, естественно, революцию предвидела. Говорила, что уже с начала февраля или даже с конца января чуяла, что Российской империи наступит конец и что к власти придет революционное правительство.

— Я видела пророческий сон, — говорила нам Соня. — Идем мы с Левушкой по узкой тропинке через смрадную гущу. Вокруг ни одной живой души. Вдруг, как из-под земли, перед нами встает какое-то страшное чудовище, дышащее огнем. Я проснулась в холодном поту. Разбудила Левушку и сказала ему: «Знаешь, Левушка, боюсь, что на нас обрушивается несчастье».

После этого, окинув своих слушателей победоносным взглядом, кузина Соня обращалась к мужу: