Олег Батлук - Исповедь старого молодожена [сборник litres]

Я представляю: сидит на Олимпе древнегреческая богиня судьбы Мойра, записывает в книге жизни события чьего-то земного пути и вдруг бросает перо и спешит на помощь Зевсу, который в дверях роняет пакеты с молниями. А в этот момент внизу на земле стоит Гектор с копьем в шее и недоуменно смотрит на небо.

– Упс, – говорит Мойра виновато, – немножко не дописала.

В канун Нового года я подарил жене пряничного человечка. Я купил его в «Пятерочке», в хлебном отделе, когда ходил за продуктами для праздничного стола.

Естественно, у меня был и другой подарок для жены, помимо пряничного человечка, настоящий, а эту безделицу я прихватил заодно, в качестве комплимента.

Но жене, как видно, показалось, что это он и есть, долгожданный новогодний подарок от мужа, пряник за пятьдесят рублей и целых три копейки.

Протягивая ей человечка, я, по моему мнению, довольно мило пошутил, сказав, мол, посмотри, как он похож на меня – дарю тебе маленького пряничного себя.

И, прежде чем я успел что-то сообразить, жена прямо там, в коридоре, поднесла пряничного меня ко рту и с мерзким хрустом откусила мне башку. При этом ее глаза нехорошо так блеснули.

У меня моментально заныла шея. Еще бы: вуду – это не шутки.

Я моментально бросился в спальню к стенному шкафу, в котором был припрятан настоящий подарок жене.

Счет шел на секунды. Ведь у пряничного человечка еще оставались целыми ручки и ножки.

Жена нашла в закромах гардероба свою старую куртку, которую она носила в старших классах.

Примерила – впору.

А я из школьного времени разве что в ранец смогу влезть. И то он будет болтаться где-то в районе затылка, скорее всего.

Я – человек ограниченной светскости и нулевой медийности.

Мой индекс цитируемости высок лишь по месту моего жительства и особенно в те моменты, когда жена начинает рассказывать кому-то по телефону про мой очередной эпик фейл.

Мое лицо – репа из серии «я вас где-то видел». Типичное и простейшее.

Как человек катастрофически непьющий на светских раутах я стою со стаканом воды, и ко мне никто не подходит. Если я хотя бы стоял со стаканом яблочного или томатного сока, их ошибочно могли бы принять за виски или «кровавую мэри», а меня – за приличного человека. Ведь вряд ли нормальный тусовщик перепутает стакан воды со стаканом водки: это чересчур даже по меркам светских раутов. Поэтому на приемах я торчу одинокой кривой репкой посреди грядки с идеальными ананасами (ананасы же на грядках растут?). Никто не хочет подходить к незнакомцу со стаканом воды. И людей можно понять. Спрашивается, на кой ляд подходить к человеку, который в следующую секунду накапает себе в бокал корвалол?

Но как-то раз судьба повернула меня к себе передом, а к лесу задом. А не наоборот, как я обычно стою.

Я присутствовал на одном светском мероприятии. Там по случаю оказался мой приятель, настоящий продюсер. То есть он, по умолчанию, ананас, а не репа. И мой приятель-продюсер в одночасье все изменил.

Во-первых, он дал мне подержать свой стакан виски, зная, что это безопасно. Так я сразу слился с толпой.

Во-вторых, он встал рядом со мной. Разные люди, среди которых было немало известных медийных персон, проходя мимо, здоровались с ним, а заодно и со мной, торчащим сбоку. Люди здоровались со мной, как будто я тоже был нормальным человеком, а не подстаканником для воды. Стакан с виски сработал, и никаких подозрений своим корвалолом я больше не вызывал.

И, что важно, разные люди, включая известных медийных персон, не только здоровались со мной, но и разговаривали. Точнее, разговаривали они с моим приятелем-продюсером, у которого многие из них снимались, но я от себя добавлял разного. Говорил «ого», «надо же» и «ыыы», последнее – как результат убийственной смеси смущения и ликования. Причем возникла цепная реакция: как только со мной поздоровался первый медийный ананас, все решили, что я какой-то вип и, раз они не знают меня в лицо, видимо, какой-то секретный вери-вери импортант вип, и тоже стали подходить к моему телу.

В моей жизни был только один похожий эпизод, когда меня вот так же удачно перепутали.

В тот раз я пришел на день рождения к Семе в кафе. Уже нетрезвым. Тогда я еще бывал нетрезв – доисторическое время. Кафе, где Сема отмечал свой день рождения, дверь в дверь граничило с другим заведением, в котором праздновали свадьбу. Дело было в девяностые, когда кафе в спальных районах Москвы отличались друг от друга только количеством трещин на витринах. Немудрено, что я ошибся дверью и ввалился на свадьбу. У входа меня встретил какой-то дядька, который крикнул другому дядьке в глубине зала «этот пьяный, все пьяные со стороны жениха», и меня проводили на сторону жениха. Причем не просто проводили, а посадили непосредственно рядом с женихом. Не на место невесты, к счастью. Место невесты было занято, причем, судя по ее решительному настрою, лет на пятьдесят вперед. Мне назначили штрафную, которая меня добила, как Карандышева – стакан коньяка в «Жестоком романсе». Я остался на той свадьбе, которая, надо признаться, не сильно отличалась от пропущенного мной дня рождения за стеной, поскольку в то время все бухали незатейливо одинаково. Так что я ничего не потерял, а, напротив, даже приобрел – в лице жениха, ставшего моим лучшим другом на час. Тогда, в том кафе, я также купался в лучах славы: ко мне подходили, со мной здоровались, меня слушали, хотя я просто мычал…