Анатолий Горло - Храм Диониса

А рядом с ними румяный турист, уминая торт с клубничным вареньем, говорил бывшему подводнику:

— Мы трускавки… клубники экспортуемы. Цала Еуропа наше трускавки консумуе, пальцы лиже…

И он показал, как Европа облизывает пальцы после польской клубники.

— А мы, — говорил подводник, — насосы в тридцать стран экспортируем. Помпы, понимаешь?

— А, помпы! — заулыбался турист. — Молдавия мала, але любит вельком помпэ!

Гид переводила с польского текст письма:

— Жителю села Старые Чукурены пану Д. Калалбу. Копия директору музея истории села пану И. Кожокару. На ваш запрос сообщаем, что сержант Красной Армии Калалб Архип Дионисович, 1922 года рождения, пал смертью храбрых 14 января 1945 года в боях за освобождение города Ханьска от немецко-фашистских захватчиков. Светлая память о нем навсегда сохранится в сердцах жителей нашего города. Подпись, все.

— А кто это — И. Кожокару? — спросил Георге.

Мош Дионис указал на Ионела, который как раз прятал за пазуху собранные у гостей фотоснимки:

— Ионел это. Ионел Кожокару.

Вспышки блица, как вспышки молний, озарили каса маре: Аурел старался как можно полнее запечатлеть для истории момент чествования предводителей красных следопытов. Каждый хотел погладить мальчика по голове, сунуть ему в руку конфетку или пирожное, но он вежливо уклонялся и отвечал только на рукопожатия. Естественно, никто не заметил, как в каса маре появился Апостол. Он озирался во круг, пытаясь понять, что происходит, и тоже не заметил, каким образом в его руках очутился полный бокал. Его все время толкали чьи-то плечи, спины, вино расплескивалось, и когда вконец отчаявшийся Апостол решил осушить бокал, он оказался пустым. Апостол пробрался к открытому окну и махнул рукой. В каса маре ворвались звуки молдавского танца «переница». Это играло под окном трио гитаристов. Образовав круг, все стали танцевать. Польские туристы и туристки не совсем правильно делали па, зато целовались со знанием дела.

— Еще Польска не сгинела! — не без удовольствия признал Хари, с трудом вырываясь из объятий страстной туристки.

Он поднялся с колен, пританцовывая, приблизился к Зине, которая уже начинала злиться на него, и, заарканив ее платком, стал затаскивать в круг.

Взобравшись на стол под старой яблоней, Сеня вытягивал шею, чтобы увидеть Зину. И вот он увидел ее — на коленях перед самодовольным Хари. Электрогитара Сени жалобно взвыла, замерла на мгновение и затем разразилась бесшабашной мелодией «А нам все равно».

Гости, однако, продолжали плясать переницу, вернее целоваться под нее. Кшыштоф стирал со щеки Апостола следы нестирающейся губной помады. Апостол тоже хотел удалить со лба поляка темное пятно, но тот застонал, отдернулся:

— Это ваша дрога меня уцаловала, пан Апостол! Земля ваша добра, хумус найлепший, але дорога зла, наисквернейша! Тшеба срочно репароваць!…

— Завтра же возьмусь за дорогу, пан Цыган, — заверял Апостол, — прямо с утра!

— Товарищи туристы, прошу в автобус! — объявила гид.

В каса маре началось массовое братание. Провожать туристов вышли все. Автобус тронулся. Из окон торчали головы поляков и полячек:

— До видзеня! Ла реведере! До свидания!

— Пшиежджайте до слонэчнего Шленска! Автобус тряхнуло, и большинство голов исчезло.

Лишь ежик Кшыштофа продолжал храбро торчать в окошке:

— Не запомний о дродзе, пан Апостол!

— Запомню, не бойся! — крикнул Апостол.

Укатил автобус. Апостол признался Анжелике:

— Вот такие мне нравятся, хоть и иностранцы, а все понятно!

Две семьи — Калалбы и Апостолы — стояли перед схрамом Диониса» и махали оставшимися от переницы платками. У Хари их было несколько. На всех лицах светились улыбки, и казалось, что это одна большая дружная семья. Подкатила белая «волга», и большая семья распалась: Анжелика села б машину, за ней, что-то шепнув Хари, поспешила Зина. Апостол пожал руки старикам:

— Что было, то было, забудем это! Но мы никогда не забываем семьи погибших героев. Всегда поможем, чем сможем.

— Спасибо, Гриша, — сказал старик, — ничего вроде нам не надо. Разве что камышу бы вязанку, а? Крышу старую починить, как-никак, памятник енто… ентографии…

— Напряженка сейчас с камышом, мош Дионис, даже с шифером легче стало. Но как только достанем, тебе в первую очередь.

Председатель сел в «волгу», и она двинулась вслед за автобусом.

— Вася, микрофон! — крикнул Апостол.

Над селом на чистом польском языке понеслась песня «Разноцветные кибитки».