В тот раз революционные принципы претворяла в жизнь компания следующего состава. Василий Александрович Вдовин о себе говорил: «Маслопуп по жизни». Долго «маслопупничал» авиационным механиком, пока авиацию в их городке не прикрыли. «Я остался верен летному составу!» — говорил, дурачясь. Возил директора птицефабрики. И если не пуп, то руки в масле были сплошь и рядом — в гаражном кооперативе считался лучшим знатоком машин. И хоть Вдовина друзья-приятели редко именовали Вася-маслопуп, будем называть его так, потому что будет в рассказе еще один Вася.
Андрей Степанович Лавринович был из породы ищущих. Служил в милиции, учился на юрфаке, бросил образовательный процесс, пошел в строители… В данный момент преподавал в школе «обожаемый» учениками ОБЖ. Основы борьбы за жизнеобеспечение. «Балбесов жить учу, — объяснял, — и родину любить». Мог на уроке сверх программы стихи читать, а мог «балбесу» щелчок в «бестолковку» закатить, от которого искры из глаз.
В самом начале преподавательской деятельности Андрей Степанович принес на урок два арбуза в качестве наглядных пособий. Поставил на стол и щелк по одному. Тот сразу раскололся. Учитель предложил желающим повторить фокус-покус — расправиться таким же образом со вторым арбузом.
Фокус-покус — это не у доски отвечать, вся мужская половина класса вызвалась. Да как ни старались великовозрастные школьники, ничего не вышло.
— Вы надрезали первый! — усомнились умники в чистоте опыта.
Андрей Степанович без долгих рассуждений щелкнул по второму. Почти без замаха, раз — и заалела арбузная мякоть.
— Кто еще не верит, подставляй лоб.
Смелых не нашлось. Но время от времени буйные головы, входящие в раж на ОБЖ, оказывались в шкуре подопытных арбузов. И хоть «бестолковки» не трещали по швам от щелчков, но можно было, как на ринге, счет нокдаунный открывать.
Поэтому «балбесы» в борьбе за выживаемость на ОБЖ старались не выводить из себя Андрея Степановича, которого за глаза называли Щелканыч.
Третий участник гаражного междусобойчика, Евгений Иванович Титарев, занимался снабжением на глиноземном комбинате. Имел в хозяйстве, кроме тестя, тещи и жены — три автомобиля, на перечисленных выше родственников записанных. Старые, правда. «Запорожец», сто лет в обед. «Москвич» не намного младше. «УАЗик» пережил еще до Евгения Ивановича два капитальных ремонта. Но все были на ходу. В немалой степени стараниями Васи-маслопупа.
Гаражей Евгений Иванович настроил с запасом — четыре. Один недавно бомбанули. Удачно. Воры дважды пролетели мимо своего бизнеса. Если метили в машину, попали пальцем в пустой гараж. Зато в нем имелась другая ценность — десять ящиков спирта. Китайского. Одна незадача: этикетка на бутылках была исполнена сугубо на азиатском диалекте — бледными иероглифами. Только и понятного было — красный крест в углу. И еще маленькими циферками 96 градусов обозначено. Услугами переводчика воры не пользовались. Крест прочитали, как: «Не хлебай — убьет!» От злости разбили банки с вареньем, пустую 20-литровую бутыль. Но бутылки с иероглифами обошли в гневе стороной. А вдруг ядовитые испарения?
Одним словом, прошли мимо своего счастья. Потому что спирт на самом деле был — пальчики оближешь. Евгений Иванович его в меру женил с водицей, добавлял растворимый кофе, корицу, подогревал, потом студил и получался объеденье напиток. Мужикам в гараже очень нравился.
Сегодня как раз тем спиртом расслаблялись.
В отношении погоды на тот период был следующий расклад: сентябрь только-только клюнул лето осенним ветерком, в тайге начала маяться на кедрах созревшая шишка. В городе маялись по ней мужики. Не удивительно, что разговор за гаражным столом с китайским спиртом после первой рюмки уперся в животрепещущую шишкобойную тему.
— Я в прошлом году в чернореченской тайге рядом с Васей-бесом шишковал, — закусил соленым огурцом Титарев. — У Васи-беса, как водится, и шишкобой, и гульбище все разом. На две недели выехал, в первый день флягу бражки поставил, чтобы не скучно было, и бабенку с собой прихватил из тех же соображений. Проехался дурочке по ушам, что отдохнет в первозданной тайге. Сам как запряг ее! Слышу орет: «Направляй, едрена-шестерена!» А «направлять» барс кралю поставил. Прикиньте.
Следует пояснить, что барс в данном случае не хищник о четырех лапах, по снежным склонам прыгающий за добычей, а бревно свежесрубленной березы. В два с лишним метра длиной, и толщина сантиметров двадцать. Не каждый мужик такое поднимет. А если с непривычки потаскает, то к вечеру на плече кожи нет. Барсом по кедру бьют для сотрясения урожая, от чего шишки отрываются и летят на радость шишкобоев. В случае с Васей-бесом технология имела следующий рисунок. К бревну в верхней части привязывается веревка с двумя длинными концами, барс приставляется к кедру, за хвосты веревки берут два мужика, или четыре, или шесть, которые двумя командами располагаются по разные стороны кедра. Верхний конец барса отводится от ствола, а потом на «раз-два» мужики рывком тянут веревки и ударом припечатывают бревно к кедру. От чего шишки летят со страшной силой. Чтобы барс ложился точно по стволу, его надо направлять. Вася-бес на эту операцию поставил бабенку. Больше некого было. А дама Васина тяжелее авторучки в руках ничего не держала.
Читать дальше