Алекс Тарн - Украсть Ленина

«Массаж грудью…» — вспомнил Веня непонятные вадиковы слова и попятился. Но русоволосая уже стояла возле него.

— Пойдем, милок, попаримся, — сказала она нараспев и дернула за поясок вениного халата. — Ты халатик-то сними, сними, будь ласков.

Оторопевшего Веню раздели, ввели в парилку и уложили на полок.

— Да не бойся ты! — засмеялась старшая, сбрасывая простыню. — Это же массаж, ничего страшного. Повернись-ка на спину, не стесняйся. Докторов-то, поди, не стесняешься?

— Я сам доктор, — почему-то обиженно сказал Веня, прикрываясь руками.

— А коли доктор, то ручонки-то убери… — старшая наклонилась над ним, мазнув по лицу грудью. — Вот так… Сейчас мы тебя расслабим, доктор… вон ты какой у нас напряженный! Слышь, Светка, глянь-ка, обрезанный… ты такие любишь.

— Ага, — подтвердила белобрысая.

Она лизнула Веню в пупок и медленно повела языком вниз по животу. Веня закрыл глаза.

«Не забыть позвонить Нурит… — думал он. — Не забыть позвонить Нурит… Не забыть позвонить Нурит…»

Другие мысли, кроме этой, в голове просто не помещались… а потом исчезла и эта.

Веня быстро всплывал из глубин сна, отчетливо сознавая, что наверху, в яви, его ожидает что-то непереносимо страшное. Что же это? Что? Господи, лишь бы с детьми все было в порядке… Господи… Ах! Он продрал глаза и вдруг понял: Нурит! Он так и не позвонил ей вчера!

«Господи, что теперь будет?!» — ужаснулся Веня и, еще толком не проснувшись, принялся шарить по прикроватной тумбочке в поисках телефона. С этой стороны ничего не нащупывалось, и он покатился в противоположном направлении. Кровать оказалась поистине королевского размера, так что катиться пришлось долго. Ага, вот и телефон… Что за черт?.. Бело-золотой телефон был монументален, под стать кровати и походил на экспонат с выставки туалетной сантехники. Но выбирать не приходилось. Веня снял с рычага увесистую трубку и уставился на золотой диск. Черт! Он только сейчас осознал, что понятия не имеет, как звонить отсюда в Израиль. И откуда «отсюда»?.. Где он? Черт! Это ж надо так напиться, чтобы ничего не помнить. Так, давай разбираться…

Трубка в его руке противно журчала, подкрепляя тем самым сантехнические ассоциации. Веня вставил палец в диск на цифре «0» и крутанул. В трубке немедленно послышался бодрый отчетливый голос.

— Сорок шестой слушает.

— Здравствуйте, сорок шестой, — сказал Веня. — Вы не подскажете, где я?

— Отсек двадцать девять, уровень третий-плюс, — без заминки отрапортовал голос.

— Гм… а где это все находится: отсек и уровень?

Наступило молчание.

— Сорок шестой?..

— Отсек и уровень находятся… находятся… на вверенном мне объекте… — в голосе уже не слышалось прежней уверенности.

— Ну а объект?.. где находится объект? — вкрадчиво спросил Веня.

На другом конце провода послышался грохот падающего тела. «Обморок, — понял Веня. — Сознание не выдержало чрезмерной общности вопроса. Все-таки сорок шесть — это тебе не шесть и даже не шестнадцать…»

Он прошлепал босиком в ванную, встал под душ… горячий… холодный… горячий… холодный… Память возвращалась кусками, отдельными картинами, большую часть из которых Веня предпочел бы не вспоминать. Так… сначала была встреча на аэродроме… крупным планом: вытаращенные глаза инвалида Дуди Регева… Веня ухмыльнулся: знай наших! Затем — газированная водка… ну что за дурак, надо было отказаться!.. Нурит не преминула бы тут отпустить пару ядовитых замечаний относительно слабохарактерности: «вечно ты идешь на поводу…» и так далее… и была бы права. Она вообще всегда права.

Потом была эта сюрреалистическая баня маленьких лебедей… бюсты вождей… погоди, погоди… бегемот? Быть такого не может… Неужели был настоящий бегемот? Знаешь, Веня, либо ты допился до чертиков, либо… «А ну, перестань! — прикрикнул он на самого себя. — Отсек двадцать девять с унитаз-телефоном возможен, а бегемот — нет?» На всякий случай Веня выглянул в комнату: унитаз-телефон действительно имел место. Значит, наверное, и бегемот… а парилка?.. скажешь, и парилки не было? Гм… Веня с хрустом потянулся и включил воду похолоднее. Ладно, это пока замнем.

Так… потом остывали все вместе в зале с лепным потолком. Пили прекрасное баварское пиво и дружно молчали, лелея в себе ощущение поразительной легкости. К тому моменту Веня совсем уже не чувствовал прежнего опьянения: в парилке из него выжали все, в том числе и это. Затем прежним кортежем поехали на Большую Морскую; по дороге Веня вспомнил, что он в Питере и попытался смотреть в окно, но ничего не увидел из-за слишком быстрой езды и постоянного выпивона. Пили какое-то особенное виски, причем Вадька толкал ужасно длинную и ужасно скучную лекцию о качествах этого напитка, о технологии его изготовления, о бочках, ячмене, кукурузе, торфе, спирте и древесном угле, и было как-то неудобно перебить, потому что не хотелось обижать хозяина равнодушием. Впрочем, скотч был действительно очень хорош, по дороге они успели уговорить полтора литра и на Большую Морскую приехали уже снова пьяными. А на часах… что было тогда на часах? — За полночь, это точно.