Джон Томпсон: Один дома III: Пульт дистанционного управления

Наконец он оправился от короткого замешательства и, заикаясь, с трудом проговорил, словно оправдываясь за сделанное:

— Э-э… Я-я… Джуди, я долго работал над этим пультом управления… Ну… Улучшил его качества. Да и модель самолета…

— Ты такой смешной, Кевин, — тихим голосом сказала девочка и, вплотную подойдя к Маэстро, поцеловала его в щеку.

Этого Кевин не ожидал и покраснел, как помидор, до кончиков ушей. Джудит сделала это впервые. Глаза их встретились. Кевин смутился еще больше и теперь лепетал уже что-то совсем невнятное о радиодеталях, проводах и прочей, неуместной в этот момент, ерунде.

— Зачем ты это сделала? — после минутной паузы спросил он.

— Ну… Не знаю, мне просто захотелось, вот и все. А тебе разве неприятно? — улыбнулась девочка.

— Приятно. Конечно, приятно, — поспешил заверить Джудит мальчик.

Тут он вспомнил о самолете и, высунувшись из окна, обеими руками вцепился в дистанционное управление:

— Джуди, наш самолет!

К счастью для ребят, модель не успела далеко улететь, и Маэстро быстро взял управление самолетом в свои руки.

— Дальше, чем полкилометра, этот пульт не действует, — объяснил Кевин девочке, — мы чуть было не потеряли его.

— Да, конечно, — ответила та, чтобы поддержать разговор.

Так ребята провели весь остаток дня, пока не стемнело. Джудит не пыталась больше целовать Кевина, справедливо полагая, что дальнейшее форсирование событий может повредить их дружеским отношениям.

Кевин, в свою очередь, тоже не проявлял инициативы по этому поводу. Он все еще находился под впечатлением первого в своей жизни поцелуя с той, к которой он был все-таки неравнодушен. Хотя в этом его никто не смог бы заставить признаться, да и самому себе в этом он боялся и стыдился признаваться.

* * *

Проводив Джудит, Маэстро приехал домой, когда на улице было уже совсем темно. Открыв дверь своим ключом и зайдя в гостиную, которая располагалась на первом этаже их дома, он громко спросил:

— Кто-нибудь есть дома?

На втором этаже послышался веселый девичий визг.

«Значит, сестра и братья дома», — подумал Кевин.

Вскоре на центральной лестнице, которая вела на второй этаж, показалась фигура старшего брата. Баз был на семь лет старше Кевина. Он уже закончил школу и теперь готовился поступать в Мичиганский университет на юридический факультет. Баз выглядел, как солидный молодой человек, уже умудренный грузом важных знаний, что, однако, не мешало ему отпускать глупые, по мнению Кевина, шуточки в адрес своего младшего брата.

Баз был почти на голову выше Маэстро, с холеным и всегда чисто выбритым, лоснящимся лицом, с которого не сходила снисходительная улыбочка. Он всегда коротко стригся, и свои короткие набриолиненные волосы он часто приглаживал правой рукой.

Этот жест особенно не нравился Кевину. Одевался старший брат всегда в строгие темные костюмы и белые сорочки с галстуками. Казалось, что всем своим видом Баз напоминает, что он добропорядочный гражданин, и уж, будьте добры, относитесь к нему так, как он того заслуживает, иначе у вас будут серьезные неприятности.

Сейчас на нем был серый свитер и черные брюки. По всей видимости, он только недавно возвратился из библиотеки.

— Привет, Кев!

— Здравствуй, Баз, — без особого энтузиазма поприветствовал Маэстро старшего брата.

Маэстро знал, что сейчас начнутся традиционные подколки со стороны будущего юриста и внутренне напрягся, приготовившись к их отражению. Он не ошибся в своем предположении.

— Ну, как твой нос? — начал атаку Баз.

— В порядке, а твой? — вяло огрызнулся Кевин, он сильно устал от впечатлений сегодняшнего дня и ругаться с братом не входило в его планы.

— Ты, надеюсь, вытер его, — Баз лениво хохотнул и показал Маэстро «нос».

— Баз, не приставай ко мне…

— А что тут такого, я просто забочусь о здоровье своего младшего братца!

— Пошел ты, знаешь куда?!

— Так… так, — протянул Баз, улыбаясь, и опустился на диван. — Оскорбление чести и достоинства гражданина Америки, статья 217, пункт первый. Карается…

Но закончить фразу ему не удалось, так как Кевин, бросив на пол рюкзак, схватил лежавшую на кресле подушку и запустил ею в «юриста». Подушка, описав дугу в воздухе, опустилась прямо на сияющее от собственного остроумия лицо База. Он перестал улыбаться и угрожающе замолчал.

Притих и Кевин. И хотя он знал, что правда на его стороне, он понял, что сделал что-то не то.

— О’кей, мы поговорим с тобой завтра, — нарушил наконец молчание Баз и поднялся с кресла. — Добропорядочные граждане этой великой страны, так не поступают, — с пафосом произнес он и удалился из гостиной.