Джон Томпсон: Трудный ребенок 2

История — и история вообще, и история приключений приемного сына мистера Бена Хилли в частности — снова и снова доказывает, что от пороков человеческих нельзя избавиться, пока кто-либо видит в них свою пользу. Такова, извините, проза жизни.

Если смотреть с такой точки зрения, то тяжело дать само определение: что есть порок? За каким порогом идет отклонение от нормы и где мы еще в пределах кодекса? Это чушь полнейшая — возводить на болоте скользких людских догм прочную конструкцию «правильного» поведения. Жизнь куда сложней и многообразней, чем наши представления о ней. Со временем она корректирует — в смысле «отменяет» — все незыблемые истины, априорные понятия бытия.

Возьмем любой простой и ясный образ, рассмотрим его да оценим. Ну, например, хрестоматийный тип «трудного ребенка»… Джуниора Хилли — блестящего представителя многочисленного братства непослушных детей. Всем требованиям, предъявляемым к плохим мальчикам, он отвечает на сто десять процентов. Агрессивен, злобен, не любит клоунов, не чистит по утрам зубы, часто грубит старшим и одевается как дядя Лео. Плюс ко всему обманывает папу и маму и не вытирает ноги входя в дом. Честно говоря, все возможные прегрешения маленького разбойника трудно перечислить в небольшой книжке, но их легко найти в поведении нашего главного героя.

И что же? Ответ готов? Нет, все не так просто. Оказывается, перед застывшим в ужасе Сент-Луисом — всего лишь защитная маска, доспехи, под которыми спрятал любящее и ранимое сердце мальчик-романтик, мальчик с большой и светлой душой поэта и мечтателя. И натянул защитный панцирь юный Джуниор только столкнувшись со стеной непонимания со стороны взрослых и детей. Обители приюта «Трех сестер — францисканок» не хотели принять и понять малыша, взрослые тоже с недоверием косились на его искренние попытки порадовать их.

Раз за разом встречая непонимание, мальчик искал убежища в скорлупе агрессивной злобности. В ней трудно было разглядеть волнение мятежной души, проявление которой изредка все же вырывалось из железных рамок принятого Джуниором стереотипа поведения. Достаточно вспомнить стихотворение, которое приемный сын посвятил мамуле Флоренс в день ее рождения. Сколько было в нем страстной экзальтации юного доброго гения! Вот оно, это стихотворение!

Сколько очарования и восхищения достоинствами цветущей женщины в четырех строках! Сколько такта! А как старался малыш, выводя послание на трюмо в спальне мисс Хилли, как трепетно сжимал в руках тюбик с зубной пастой! И его опять не поняли.

Конечно, колючая оболочка наглеца и хитреца должна была лопнуть при первом же соприкосновении с горячим и любящим сердцем, раскрыться миру добропорядочных граждан Сент-Луиса. Джуниор просто обязан был перевоспитаться, стать чутким, милым и послушным. Он ведь не родился закоренелым негодяем, хотя слыл таковым и сам себя настойчиво убеждал в этом. Книга «Супер-папа», описывая случаи, подобные тому, который в конце августа произошел на холмах Милудорсхого ущелья близ Сент-Луиса, говорит: «Мальчик, испытав искреннее раскаяние, избавится от порока».

Маленький Бен, уже не слишком веря своему настольному справочнику по педагогике, все же надеялся, что с момента аварии за городом его малыш станет вести себя лучше. Чернослив дедушки не мог пострадать зря!

Действительно, первые недели Джуниор не выказывал никаких стремлений вернуться к старому. Он послушно помогал папе выносить мусор (недавнюю мебель) из дома, подкручивать винты в недобитых шкафах, столах и стульях. Детская уже дней через пять выглядела вполне респектабельно, если не считать вырванной с мясом электропроводки и подпорченных обоев.

Дальнейшая реконструкция семейного гнездышка откладывалась на неопределенный срок. Банальная причина — отсутствие денег — прикрыла начатые восстановительные работы. Прослышав о разорении сына Большого Бена, сент-луисцы дружно перестали давать в долг мистеру Хилли, а в кредит торговать с ним не рисковал ни один лавочник. Работы по специальности в небольшом городишке крупному специалисту по менеджменту тоже не находилось. Солнце ходило по небу все ниже и ниже, предвещая зиму, планка доходов семьи Хилли неуклонно падала, на горизонте замаячил тривиальный голод.