Михаил Жванецкий - Женщины

– Молчу, молчу! Он точно с женой был. Он в тёмных очках, она в тёмных очках, и я в тёмных очках. Но так очертания видны. Манекенщица, да? Фигурка точёная. Жена, конечно. У такого человека неужели с пузом и задом? Что с пузом и задом?

– Зинаида, заткнись!

– Да молчу. Но вот кого действительно рада видеть – вот этого! Паспорт просрочен… А мы же прописываем… Мы же москвичей не имели права. Но я его любила. Переживала… А он с этой. Да молчу… Такая клизма. Зад выше головы… Кто?.. Она? Здесь?.. Это жена здесь… А той же нет. Я думала, кого он к нам привёл? Я хоть и член партии, но я бы её заменила. Где ты её взял? Она что, брилась в ванной?

– Ребята! Всё! Кто её привёл, пусть выводит. Или выкинуть самого.

– Всё, молчу! Молчу! Сколько они женаты? Десять лет. Ну, значит, это было одиннадцать лет назад, не десять с половиной.

– Максимовна! Хватит воспоминаний. И память у вас слабеет. Вы уже и лица путаете.

– Путаю, да. Страшно путаю. Вот у тебя паспорт ХI римские, АК № 567125.

– Ну?

– Выдан третьим отделением Черёмушкинского района. Я почему помню…

– Да ладно, Зинаида.

– Ну вначале мы к тебе милицию вызывали. Потом нас к тебе в милицию вызывали. Но всё к тебе. Если бы не мы… Мы б на работу…

– Ну, Зинаида, ну праздник сегодня. Ну ты что, сдурела?

– Я и говорю, ты бы до сих пор праздновал.

– Ну кто её позвал? Ну можно что-то сделать?

– Да пусть говорит.

– Разве я говорю? Это я молчу. Просто у вас скучновато. Вы напряжённые все. А я б атмосферу разрядила. Я же веселю вас. Вон он там сидит. Вон на том конце стола тот, с которым… Да не красней.

– Зинаида Максимовна, это моя жена. Если ты… Я за себя не ручаюсь.

– Что ты торопишься? Я же молчу. Просто смешной случай. Он себе в номер обед заказал. Да я молчу… Чтоб одним борщом весь потолок…

– Зинаида…

– А это пюре в телевизоре внутри. В патрон вместо лампочки кусок отварного мяса прямо ввинчен. А лампочка – наоборот – в тарелке… А в постели… Да молчу. Но чтоб такое в постели творили, я ещё не видела. А я видела всё… Убийство. В крови всё. Ликёр или варенье. Или они кого-то обмазывали или облизывали, а впечатление: зарезали и нож столовый рядом. Тут же в этом джеме и солонка. Убивали и солили. Шоколад рядом давили телами… Да нет, задом его так не вотрёшь… Да, гуляли… Курицу в музыкальном центре разделывали. Фужеры на пластинку. На ком остановится, того они и, условно говоря, целовали. Снизу клиент сразу съехал. На него натекло в трёх местах. Они говорят – шампанское. Что мы, шампанское не знаем?…

– Ну, Зинаида… Дайте мне к ней пройти.

– А я чего, я молчу. Я в смысле – вот где был праздник. Гулять умели. Горничная сразу уволилась, сказала, что ей уже ничего не страшно, «ухожу санитаркой в сумасшедший дом, зарплата выше, а главное – чище». В ванной – только унитаз чистый. Именно к нему никто не прикасался. А раковина! Как они туда… подсаживали друг друга… А чем расписывались на зеркале. Да какая помада!…

– Зинаида, ну такой срок прошёл.

– Да, срок хороший. А мог быть ещё больше. Даже после ремонта кусок курицы за трубами находили.

– Ну всё! Дай я бутылкой прикончу…

– А что такое? Столько лет я молчала. А теперь все пишут мемуары. Каждый козёл с книгой воспоминаний, и мне надо быстрей, пока живы все участники… Юрий Аркадьевич, как ты говорил: «Мы тихие, Зинаидочка, мы непьющие, мы всего боимся…»

– Прекрати! Кто её привёл? Убить подонка!

– Вышел в Кишинёве хлеба купить и через час из Москвы звонил: «У меня всё в порядке. Я тебя обожаю». Трубку клал и крестился – еврей. Козёл называется.

– Так, ребята. Где она сейчас работает? Сообщим на работу. Пусть её арестуют.

– Да на пенсии я, на пенсии. И всё-таки было светлое пятно. Вот он, Леонард Эдуардович. Хотя по паспорту Григорий Яковлевич, VI-БЕ № 351254, выдан 8-м о/м Ленинграда, 25 июля 1973 г. Такая чистота, такая деликатность. Так тихо в ресторане сидели с каким-то пареньком из ансамбля Сибирского танца. Этот его о чём-то просит, тот отказывается. Даже не знаю, о чём они говорили. Ну про то, что это настоящие чувства и что это не сравнить с любовью к женщине, это гораздо выше. В общем, я ничего не поняла, да, Леонард?

– Зинаида, цыц, паскуда.

– Я ж сказала: я не поняла. Тот сказал: я не умею. Этот сказал: я тебя научу. Тот сказал: мне это не нравится. Этот сказал: ты это полюбишь. Тот сказал: я голоден. Этот сказал: я тебя накормлю. Тот сказал: мне холодно. Этот сказал: я тебе куплю пальто. В общем, я не поняла, о чём они говорили. Тот стукнул кулаком: «Ладно – ставь бутылку и веди». Дальше я не поняла. Этот отвечает: «Ты что? Ты что??? Ты со мной за водку? Ты, – говорит, – что, хочешь ничего не чувствовать?» Тот говорит: да! Не «да» – говорит тот: да! Не хочу». Этот говорит: «Я тебе не баба, в пьяном виде ты со мной не будешь! Не будешь ты со мной пьяным никогда!» Тут мы все заплакали, и я опять ничего не поняла. В пьяном, говорит, виде – это животные. Мне, говорит, такие чувства не нужны. Ты меня, говорит, совсем не понял. Мы тебя умоем, оденем, полюбим и прославим.