Михаил Жванецкий - Женщины

Это хороший, настоящий, убыстряющий жизнь скандал. Между такими скандалами хороша любовь. Яростная, последняя, с потерей сознания, с перерывом на реанимацию. После чего она же подаёт на развод.

Потому что женщину скандал не портит, а освежает. Она скандалит и живёт. А вам скажешь: «Что б ты подох!» – вы тут же исполняете.

Знаете, цветы у плохого человека не растут. Закупили много. Они хилые. Их давай выбрасывать. А выбрасывать жалко, они же живые. Я их в горшочке, в землю и на веранду. Капитан увидел – не будут расти на судовой веранде. Ах, так? Я их как чаем напоила, они сразу в рост пошли. Ухаживала, столько им пить давала, сколько они хотели, и они всю веранду обвили. Капитан теперь меня за эти цветы целовать готов.

Вы знаете, у плохого человека цветы не растут. Они чувствуют. Можете проверить. Только если ему их кто-то вырастит. У меня сменщица. У неё цветы на другой веранде. Можете посмотреть. Она к капитану бегала: зачем цветы? От поливки пароход ржавеет. Он говорит, ничего, не проржавеет.

Собаки ко мне бегут, цыплята, куры. У меня собачка два с половиной года была. Рыжая, как лиса, я её Лиской звала. Пришла как-то домой поздно, она сидит у порога. Я её в комнату позвала и сразу начала с ней разговаривать, потом накормила, постелила у порога, и стали мы вместе жить. Однажды приглашаю её в комнату, сама в комбинации и говорю: «Давай в кровать – спать будем». Она обрадовалась, а я ей: «Нет уж, дудки! Иди к себе». Ох, как она обиделась, целый день пряталась. Очень любила на белом спать. Отодвинет покрывало, одеяло и на белом лежит. Увидит, что я иду, зубами натягивает обратно неумело, стягивает на пол. Её хозяином поп был. Я его не знала, но у нас шла заочная борьба. Он подговорил рабочих за ведро вина. Я её отбила. Она всё запомнила. Уезжала на неделю в командировку, привела к маме и говорю ей: «Я уезжаю на неделю в командировку, вернусь обязательно, жди». Она неделю не выходила из комнаты, ничего не ела, плакала. Мама с ней плакала.

А я тогда на инкубаторе работала. Десять тысяч яиц в машине. Там нужна температура, влажность и через двадцать один день вылуп идёт. Два дня вылуп, и десять тысяч утят. Я ночами дежурю. Погода прекрасная, звёзды. Сменщица дежурит – гроза. Она попросила со мной сменами поменяться. Так разве это от меня зависит – от характера. Неделю я дежурила – прекрасно, в субботу она заступила с часу – гроза.

Смотрю, она утром ходит – утят выкапывает. Их лиса ночью крадёт и закапывает, только головы торчат.

Всё от человека зависит. И теперь тоже. Моя сменщица знает английский. Она с высшим образованием, а я нет. И все туристы ко мне детей тащат. Он пищит по-английски. Она: «Что, что? Что ты хочешь?» А я ему уже горшок, или подушку, или кино. Так не я с ними по-английски, они со мной по-русски за десять дней начинают. И детей ко мне, и постирать, и посидеть. Всё от человека зависит, знаете.

А на берегу мужа у меня нет. Приходит один, знаете, и куда-то исчезает. Я ему ничего не говорю. Захочешь – вернёшься. Разве удержишь. Он аж плачет от этого. Хочет, чтоб я скандалила, тогда он бы легко ушёл. А я молчу, жду, принимаю, как всегда, и никогда не спрашиваю. А что, мне сорок. Нет охотников, хотя выгляжу, сами видите, всё себе покупаю. Тяжело со мной. Очень неправду чувствую. И люди чувствуют, что я чувствую, и многие не могут дружить, хотя я молчу. Я любую правду стерплю. Любой позор можно выслушать, а что неправду слушать?! Когда вы сказали, что я вам нравлюсь, я поверила. А что письма писать, по работе помогать… Не надо. Я вас не прошу. Давайте чай пить!

Август.

Солнечные десять утра. Вы стоите на улице по дороге на пляж и внимательно рассматриваете всех.

Это значит – женщин.

Какое чудесное занятие.

Займитесь им.

Я расскажу, как это делается.

Главное, что это нравится и вам и им.

Как же в летнее воскресенье обойтись без этого удовольствия?

(Вы думаете, я поставил вопрос в конце?.. Нет. В начале.)

А кто из вас смог бы стоять на углу, на морозе, в чёрных шёлковых чулках, в мини-юбке, лакированной куртке, на каблуках, с сигаретой?

Вот ты, Степан, мог бы стоять в шёлковых чулочках? А садиться в незнакомую машину? Ты один, а их там двое или трое.

И тебя везут. Неизвестно куда. И неизвестно, кто там будет. И неизвестно, что там будут с тобой делать.

Тебе кажется, что известно. А на самом-то деле неизвестно.

И что тебе там подсыпят.