Бус Таркинтон - ПЕНРОД И СЭМ

И она снова начала проталкивать ему сквозь губы пилюлю. Но Пенрод тут же отдернул голову и инстинктивно выбросил руку вперед.

– Я раздавлю эту пилюлю, – проговорил он, по-прежнему не открывая глаз, – дай мне только добраться до нее, и я ей покажу!

– Пенрод!

– Мама, дай мне поспать, пожалуйста!

– Дам, как только ты примешь эту маленькую пилюлечку.

– Я принял!

– Нет, милый!

– Я принял, – плаксиво настаивал Пенрод. – Ты, перед тем, как я лег, заставила принять меня!

– Ах, ту, – сказала миссис Скофилд, – видишь ли, милый, я подумала, что, пока я не легла, стоит дать тебе еще одну.

– Не хочу я еще одну!

– Надо, миленький.

– Мама, уйди, пожалуйста! Я хочу спать!

– Я не уйду, милый, пока ты не примешь пилюльку.

– Ладно!

Он приподнялся на локте и позволил положить себе в рот пилюлю. Сейчас он бы и не то позволил над собой проделать, только бы ему дали спокойно поспать. Затем он придержал таблетку языком, и, благодаря такому маневру, не проглотил ее даже после того, как выпил полстакана воды. Наконец, ему дали снова лечь.

– Спокойной ночи, мама.

– Спокойной ночи, милый. Спи, как следует.

– Да, м…

После того, как она ушла, Пенрод в полусне продолжал сосать сладкую оболочку пилюли. Потом он почувствовал горечь. Мысленно упрекнув аптекаря в жадности. Пенрод избавился от целебной части пилюли. Пилюля тихонько стукнулась о стену и, не произведя больше шума, упала на пол. Немного погодя Пенрод снова заснул.

Потом Пенроду приснился Сэм Уильямс. Он зачем-то прижигал Пенроду ноги раскаленной кочергой.

– Прекрати! – строго приказал Пенрод, и звук собственного голоса разбудил его.

Открыв глаза, он снова увидел мать, которая склонилась над ним.

– Это только горячая грелка, дорогой, – объяснила она, орудуя под одеялом. – Перестань корчиться, Пенрод! Положи ноги на грелку.

Но он продолжал избегать грелки, и миссис Скофилд пододвинула ее к нему.

– Ой! – заорал он и начал корчиться от боли. – Ты что, сварить меня решила?

– Пенрод…

– О, Боже! – взмолился он. – Дай мне поспать хоть минутку, мама!

– Тебе вредно, когда у тебя холодные ноги, милый!

– Они были не холодные! Не нужно мне никакой грелки! Ой, горя…

– Пенрод, – твердо сказала миссис Скофилд, – приложи ноги к грелке. Она не такая уж горячая.

– Не такая? – возразил он. – Тебе что, хочется, чтобы я совсем обжег себе ноги? Мама! Дай мне поспать, пожалуйста!

– Сперва приложи…

Ее перебил стон, который донесся из глубины его существа.

– Хорошо, я сделаю это! Пускай горят! – изрек Пенрод голосом отверженного.

Миссис Скофилд увидела, что он слегка прикоснулся пяткой к грелке.

– Нет, Пенрод, надо положить на грелку обе ноги!

Он содрогнулся, но исполнил и это.

– Ну вот. Теперь молодец. Так и держи. Это тебе полезно. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, мама!

Она вышла и тихо затворила за собой дверь. После этого нижняя часть тела Пенрода приподнялась и переадресовала грелку полу. Пенрод проделал все очень быстро и совершенно бесшумно, и это позволяет сказать, что он обошелся с грелкой не менее ловко, чем с пилюлей. Потом он погрузился в объятия сна, в коих, на этот раз, сумел продержаться до самого завтрака.

Он опоздал в школу и попал в неприятное положение. Учительница требовала, чтобы он объяснил, в чем дело, а Пенрод молчал. Молчание – не всегда золото, и Пенроду представился случай убедиться в этом на личном опыте. Когда ему определяли меру наказания, ему вменили в вину не только то, что он опоздал, но и то, что он не пожелал объяснять причину. А Пенрод был такой сонный, что обычно богатое воображение оставило его, и он не мог придумать ни одной сколько-нибудь путной причины. Результат не замедлил сказаться, и обычная неприязнь к школе в этот день переросла у Пенрода в настоящую ненависть.

– Я им покажу! – шептал он про себя, когда некоторое время спустя сел, наконец, за парту. И он представил себе, как он отомстит «им». Он вообразил себе толпу, которую возглавляла мисс Спенс. Около нее стояли лучшие ученики, которые никогда не опаздывали. За ними выстроились ученики похуже. Но и лучшие, и худшие, и сама мисс Спенс сейчас трепетали перед Пенродом Скофилдом. А он гарцевал на вороном коне и отдавал этим людям отрывистые команды.

– Выйти вперед! – кричал он. – А теперь, – отдавал он команду другим кавалеристам, – поставьте их так, чтобы, при малейшем неповиновении, лошади отдавили им ноги.

И, сидя в своем чудесном седле, он наблюдал за поверженными рядами бывших своих мучителей. Ибо настал для них час расплаты, и они должны были убедиться, что имеют дело с самим Пенродом Скофилдом!