Бус Таркинтон - ПЕНРОД И СЭМ

– Но ты же не хочешь, чтобы мы с папой расстраивались, правда, миленький?

– Что же я, по-вашему, из-за того, что вы расстраиваетесь, должен глотать всякие гнусные лекарства? – спросил жестокосердый мальчик. – Не буду я ничего принимать. В этой бутылке плавают какие-то водоросли с сорняками.

Миссис Скофилд оскорбилась.

– В этой бутылке нет ни водорослей, ни сорняков! Это лекарственные растения.

– Спорим, меня от них вырвет?

Она вздохнула.

– Пенрод, мы стараемся, чтобы тебе стало лучше.

– Мне и так достаточно хорошо. Я тебе точно говорю!

– Нет, миленький. Поэтому папа и беспокоится о тебе. Давай, Пенрод, глотай. Нечего поднимать шум из-за такой ерунды. Тем более, что это для твоего же блага!

– Она снова предприняла наступление с ложкой. Ложка уже почти достигла его зубов, но он отступил вплотную к обоям. Дальше отступать было нельзя. Тогда он с отвращением отвернулся от ложки.

– А какое оно на вкус? – спросил он.

– Совсем не противное, – ответила миссис Скофилд, неумолимо пододвигая ему ложку ко рту. – Миссис Уоттоу сказала, что ее Кларк очень любил это лекарство. Она сказала, что по вкусу оно не похоже на другие лекарства.

– А сколько я должен его принимать? – спросил Пенрод, видя, как неотвратимая ложка снова подбирается к его рту. – Только теперь? Один раз?

– Нет, миленький! Три раза в день.

– Не буду!

– Пенрод! – теперь ее голос прозвучал резко. – Ты что, хочешь, чтобы я целый день перед тобой плясала? А ну, глотай быстро!

Миссис Скофилд втиснула ложку ему в рот, и она стукнулась о зубы. Пенрод все еще пытался сопротивляться. Сопротивление это диктовалось самим инстинктом. По части остроты вкусовых ощущений любой мальчик может соперничать даже с собакой. Конечно, вкусы и пристрастия у мальчиков и у собак во многом не сходятся, однако и те и другие моментально чуют, если им подсовывают что-то, что им противно. Конечно, мальчики часто едят самые кошмарные, с точки зрения нормального человека, вещи. Но они делают это по личному выбору. Когда же вкус того или иного снадобья мальчику неприятен, он начинает сопротивляться, словно его пытаются накормить ядом. Вот почему, не зная, что его ждет, Пенрод из последних сил продолжал увиливать от ложки.

– Пенрод! – крикнула миссис Скофилд; теперь она окончательно потеряла терпение. – Если ты сейчас же не проглотишь это, я иду за папой. Быстро открой рот! Это не так уж противно. Открой рот! Ну, вот и все!

Челюсть, наконец, покорилась, и миссис Скофилд влила содержимое ложки в рот сыну.

– Ну, вот! – еще раз воскликнула она, и в голосе ее послышалось торжество. – Совсем не так уж плохо, а?

Пенрод не ответил. На лице его застыло какое-то странное выражение. Впрочем, вел он себя тоже достаточно странно. Он не кричал, не ругался, да и вообще не произносил ни звука. Зато он начал раздуваться, словно надувная игрушка. Глаза его покраснели, в них застыл ужас, и он, не отрываясь, смотрел на мать.

– Ну, не так уж это противно, – сказала миссис Скофилд, но, тем не менее, почувствовала некоторое беспокойство. – Перестань себя так вести, Пенрод!

Но Пенрод ничего не мог с собой поделать. Эта жидкость показалась бы на редкость противной даже взрослому, который прошел сквозь испытание вонючими сырами и прочими гастрономическими изысками. Куда уж было выдержать такое бедному Пенроду! Этот коварный раствор был почти полностью лишен запаха, из-за чего Пенрод оказался совершенно не подготовлен к такому кошмару, который должен был пережить. Он все надувался и надувался, и это олицетворяло растущее его потрясение. Тонкая шея его напряглась, щеки раздулись, как два шара. Плечи поднялись почти до ушей, к тому же Пенрод задрал вверх правую ногу и так и застыл в этой странной позе.

– Прекрати сейчас же, Пенрод! – приказала миссис Скофилд. – Сейчас же прекрати!

– Он, наконец, обрел голос.

– Уф! Оф! – произнес он и рухнул на пол.

Поначалу он просто корчился от отвращения, но потом в его конвульсиях появились угрожающие симптомы. Он разевал и закрывал рот, размахивал руками и сучил ногами по полу.

– Ой-ой-ой! – вопил он.

Миссис Скофилд к такому давно привыкла и, успокоившись, снова ласково улыбнулась.

– Все хорошо, мой маленький, – очень ласково сказала она.

Потом она опять подняла бутылку с лекарством, наполнила ложку и обнародовала информацию, которую из тактических соображений до поры до времени придерживала.

– Теперь еще одну, – ласково сообщала она.