Бус Таркинтон - ПЕНРОД И СЭМ

– Пенрод, ты?

В проеме двери показалась голова Сэма Уильямса. Едва войдя, он увидал пистолет в руках Пенрода. Зрелище явно обрадовало Сэма.

– Значит, тебя так с ним и не зацапал никто? – весело спросил он.

– У меня все-таки еще есть голова на плечах, – высокопарно ответил Пенрод; присутствие Сэма всегда придавало ему чувство уверенности в себе.

– Ты только учти! – добавил он, грозно глядя на друга. – Уж если этот старый добрый кольт попался мне в руки, тому, кто захочет его отнять, придется совсем не легко!

– Знаешь, Пенрод, по-моему, мы можем спокойно оставить его у себя, – доверительно прошептал Сэм. – Сегодня утром папа полез в ящик с нижним бельем и не нашел кольта. Он так ругался! Он тут же сказал маме, что это она во всем виновата. Надо, говорит, было приглашать ремонтировать отопление тех же слесарей, что всегда. А ты, говорит он матери, погналась за дешевизной. Вот эти твои слесари, которые дешевле берут, и свистнули револьвер. А потом отец сказал, что теперь уже все равно кольта назад не вернуть. Во-первых, неизвестно, кто из двоих его взял, а во-вторых, ничего доказать уже невозможно. А потом папа еще раз сказал маме, что в следующий раз надо нанимать рабочих подороже, но честных. Так что, Пенрод, этот кольт вполне может оставаться у нас. Половину его я уступаю тебе.

Пенрод не очень обрадовался, но из вежливости выдавил из себя что-то похожее на воодушевление.

– Мы будем держать его в этом сарае, Сэм! – торжественно произнес он.

– Да, Пенрод. Мы с ним пойдем на охоту и еще много всего такого прочего сделаем.

Однако и Сэм со вчерашнего дня охладел к револьверу. Во всяком случае, он даже не попытался взять его из рук Пенрода. Ни тому, ни другому сегодня отчего-то совсем не хотелось похвастаться, как «это у него получается».

– Вот погоди, – вдруг сказал Сэм. – Дождемся Четвертого Июля, [1]и всем покажем!

Пенрод несколько оживился.

– Четвертое Июля! – воскликнул он. – Думаю, ты прав, Сэм. Из нашего старины кольта можно бабахнуть так, что это будет погромче салюта.

Сэмюел Уильямс тоже все больше воодушевлялся.

– Мне кажется, наш кольт может бабахнуть даже громче, чем когда в городе взорвался газ, – высказал предположение он. – Но я-то не испугаюсь! Как-никак, это револьвер моего собственного дедушки. Я запросто выстрелю из него в любую минуту!

– Разбежался! – фыркнул Пенрод. – Да у тебя никакого умения нет обращаться с оружием! Я вот – другое дело, я…

– У тебя тоже нет никакого умения с ним обращаться, – перебил Сэм. – А я ничуть не боюсь выстрелить.

– Нет, боишься!

– Нет, не боюсь!

– Если ты такой смелый, тогда стреляй прямо сейчас, – вынес решение Пенрод.

Сэм взял револьвер и настойчивости у него заметно убавилось.

– Сейчас, подожду минутку и выстрелю, – тихо проговорил он. – Только как бы, Пенрод, нам не разбить что-нибудь ценное. Все-таки это сарай твоих родителей. Неудобно будет лишить их какой-нибудь дорогой вещи.

– Стреляй в потолок. Крыше-то ничего не сделается, – положил Пенрод конец явно демагогическому выступлению друга.

Лицо Сэма трагически сморщилось. Он поднял револьвер стволом вверх. Пенрод отвернулся и зажал пальцами уши. Сэм зажмурил глаза и тоже заткнул ухо свободной рукой. Однако выстрела так и не последовало.

– В чем дело? – минуту спустя осведомился Пенрод. – Собрался стрелять, так стреляй.

Сэм опустил вниз револьвер.

– По-моему, забыл курок взвести, – смущенно объяснил он.

– Стрело-ок! – принялся издеваться Пенрод. – Собрался стрелять, а курка не взвел. Да знай я так мало о револьверах, никогда бы…

Он не договорил. В тишине сарая раздался грозный щелчок, свидетельствующий, что орудие убийства, наконец, готово к своей страшной работе.

– Думаю, на этот раз ты будешь доволен, – сказал Сэм и вновь поднял кольт вверх.

Пенрод снова отвернулся и крепко заткнул пальцами уши. Он опять прождал с минутку, в течение которой ничто не нарушило тишины в старом сарае. Пенрод обернулся. Сэм стоял, втянув голову в плечи и зажмурив глаза. Одно ухо он зажимал свободной рукой.

– Ты чего там застыл? – осведомился Пенрод.

– На спуск не могу нажать, – прошептал Сэмюел Уильямс. Застонав от неимоверного усилия, он добавил: – Напрочь заело.

– Не могу нажать! Напрочь заело! – передразнил Пенрод. – Не умеешь, не берись. У меня, например, не заело бы.

Сэм открыл глаза, убрал руку от уха, а лицо его озарил тот свет щедрости и самоотдачи, который доступен лишь возвышенным и широким натурам.