— Шо будемо робыты, Юровыч? — к нему постепенно возвращалась уже было ушедшая жизнь.
— А ничего не «будемо робыты». Сейчас поднимем кулачок, помашем червончиком, показательно мне его отдадим и прокричим громко слово «ШУТКА!».
Так и сделали. Кулачок был поднят, слово «шутка» было прокричано, а червончик был «публично» возвращён мне с очень (ну очень!) тихой фразой насчёт «бениной мамы», к которой я должен был немедленно катиться. Что я и сделал.
Сейчас, вспоминая тот день, я думаю о том, что иногда мой язык-без-костей меня выручает. А иногда и наоборот!
Он же Колюня, он же Колясик, он же Петрович, он же закадычный друган с 28-летним стажем. Когда в начале 1980-х я, приехав в Москву на запись моей музыки к мультфильму «Алиса в Зазеркалье» и познакомившись с Караченцовым, отписал пару-тройку мультяшных песен, то ни сном ни духом не мог представить себе, что разовая эта запись через несколько лет превратится в душевнейшее общение и дружбу, в многочисленные концертные поездки, в комфортнейшие посиделки, в ночные перезванивания на предмет анекдотного «свежачка». А сколько песен было записано! А сколько друг от друга почерпнули баек и прочего материала! Миллион! Можете в этом убедиться сами.
«Насрадзе»
Эту историю рассказал мне Коля Караченцов. Москва. Колонный зал Дома союзов. Идёт концерт. За кулисами стоит Коля и народная артистка Грузии Маквала Касрашвили (фиг запомнишь!). Подходит ведущий. Пожилой, знаменитый, в бабочке: — Милочка! Сейчас ваш выход! Как вас представить публике?
Певица:
— Главное, не перепутайте фамилию — Ка-сра-швили!
— Милочка, ну, кто ж вас не знает! Вы ж кумир всей Москвы.
(Выходит на сцену):
— А сейчас перед вами выступит наша общая любимица, солистка Большого театра, народная артистка Грузии… Макака Насрадзе!
Коля мне потом рассказывал, что в этот момент у него подогнулись ноги…
— И ты после ЭТОГО выйдешь на сцену?
Ответ был гениальным:
— Ну что ж, пять минут побуду Насрадзе!..
И пошла на сцену, как царица.
Я подозреваю, что с подобным она уже сталкивалась.
Оптимистическая трагедия в ЛЕНКОМЕ
А ещё был случай. Рассказывал мне Коля Караченцов. Лет двадцать тому в Ленкоме шел спектакль «Оптимистическая трагедия». Театральный художник оформил сценический задник в виде двух белоснежных линкоров, стоявших нос к носу. И на фоне этих ослепительно огромных корабельных бортов разворачивалось действие бурных р-р-р-революционных лет.
И в аккурат в этот период из театра за пьянку выперли то ли машиниста сцены, то ли бутафора… И он решил ОТОМСТИТЬ! За всё!
По задумке режиссёра-постановщика спектакль начинался с полного затемнения. Затем раздавались корабельные склянки, медленно включался свет — и начиналось представление.
Наш изгнанный из театра страдалец решил использовать эти несколько минут полной темноты для осуществления своей благородной мести. Вооружившись банкой с чёрной краской и кистью, он в полной темноте вывел на белоснежном борту линкора те ТРИ заветные буквы, которые волнуют сердце каждого русского человека. Буквы были с человеческий рост, и прекрасно читались с любого места, будь то ложа-бенуар или галёрка. Короче, когда дали занавес, нашего героя уже и след простыл. Зато публику ожидало незапланированное яркое развлечение в виде знакомого до боли слова на борту корабля. Начался смех, переходящий в хохот, и «под это дело» дали занавес. В смысле — закрыли. И стали срочно замазывать чёрные матерные буквы белой краской. Замазали, дали занавес (в смысле — открыли) и начали спектакль. Ну поначалу публика ещё какое-то время обсуждала происшедшее, но потом втянулась в спектакль и затихла.
Спектакль идёт, красочка белая под лучами прожекторов подсыхает, и настаёт момент, когда из-под белой полезла ЧЁРНАЯ… и вот уже заветное слово буквально пылает на борту линкора. И как тут актёрам играть революционную трагедию, когда за спиной — ТАКОЕ!
И опять в зале — ржачка! И опять дают занавес. И зритель слышит, как за сценой заработали молотки. И когда занавес открыли в третий раз, зал не то что заржал — зал задохнулся от хохота. То место, где были БУКВЫ, было… забито ДОСКАМИ. Крест-накрест.
Понятно, какая могла быть в тот вечер «Оптимистическая трагедия» под стоны «умирающего» от хохота зала, под рыдающих от смеха актёров… И занавес закрыли в третий раз. Насовсем.
Как Саша Абдулов от ментов срывался
История, рассказанная мне Колей Караченцовым со слов Саши Абдулова, непосредственного участника оной.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу