Роберт Ладлэм: Дорога в Гандольфо

Лин Шу обошел кресло с генералом и мягким движением отодвинул занавеску подальше от сигары Хаукинза. Но сделал он это слишком поздно: генерал уже успел прожечь в материи маленькую круглую дырку.

— Это весьма дорогой район, — ответил Хаукинз. — Кто-то в этом народном раю, где никому не принадлежит ничего и тем не менее, каждый имеет нее, весьма успешно и быстро делает деньги. Как-никак я плачу за жилье четыре сотни долларов в месяц!

— Вам повезло, что вы поселились в этом районе, генерал. Что же касается собственности, то она может быть приобретена коллективом, но коллективная собственность ни в коей мере не является частной.

Лин Шу, подойдя к узкой двери, заглянул в единственную в доме спальню. Внутри темно. Широкое окно, сквозь которое мог бы проходить солнечный свет, было завешено одеялом. На полулежали аккуратно сложенные циновки и валялись обертки от американских конфет. Воздух пронизывал резкий запах виски.

— А зачем вам фотографии? — поинтересовался генерал.

— Чтобы показать миру, — отведя взгляд от неопрятной картины, ответил Лин Шу. — что мы обращаемся с вами лучше, нежели вы с нами! Этот дом вовсе не похож на сайгонские тигровые клетки или, скажем, на подземную тюрьму на берегу кишащего акулами залива Холкогаз...

— Индейцы называют его Алькатраз!

— Извините!

— Не стоит извинения... А вы подняли настоящую шумиху вокруг этого дела, не так ли?

Несколько секунд Лин Шу не отвечал, собираясь с мыслями, затем сказал:

— Если бы кто-нибудь в течение ряда лет поливал грязью ваши святыни, а потом взорвал Мемориал Линкольна на площади Вашингтона, то ваши разряженные в мантии дикари из Верховного суда немедленно приговорили бы его к смертной казни. — Китаец усмехнулся и провел рукой по своему форменному пиджаку, какой носил и сам председатель Мао. — Но мы не настолько примитивны. Для нас любая жизнь священна. Даже такой бешеной собаки, как вы

— И вы, азиаты, никогда никого не поносили?

— Наши лидеры говорят только правду, и это знают во всем мире, как и то, чему учит наш никогда не ошибающийся председатель. А правда, генерал, не имеет ничего общего с поношением, поскольку правда — это правда. Истина, известная каждому.

— В том числе и в моем штате Колумбия, — пробормотал генерал, убирая ногу со стола. — Но почему вы выбрали именно меня? Ведь людей, что поносят вас, предостаточно. Чем заслужил я такое внимание?

— Только тем, что остальные не так знамениты, как вы, а если быть уж столь совершенно точным, то они совсем не знамениты, коль вам угодно знать. Признаюсь, я с большим интересом посмотрел фильм о вашей жизни. Ничего не скажешь, весьма артистичная поэма о насилии!

— Вы действительно видели этот фильм?

— Да. Частным, конечно, образом. И к тому же с купюрами. Вырезаны те куски, где играющий вас артист убивает нашу героическую молодежь. Все это, должен заметить, генерал, крайне дико! — Лин Шу обошел стол и снова улыбнулся. — Да, вы скверный человек, генерал. И теперь жестоко оскорбили нас, повредив почитаемый всеми памятник...

— Да бросьте вы это! — поморщился генерал. — Ведь я даже не знаю, что произошло, поскольку мне подсунули наркотики! И вам прекрасно это известно! Я был с вашим генералом Лу Сином в его же собственном доме!

— Вы должны вернуть нам нашу честь, генерал Хаукинз. Неужели вы не понимаете этого? — Лин Шу говорил спокойно, и Хаукинз не перебивал его. — Вам надо только принести свои извинения, вот и все. Подготовка к церемонии уже завершена. На ней будут присутствовать всего несколько представителей прессы, текст же вашего заявления мы напишем за вас сами.

— Послушайте, приятель! — резко поднявшись со своего кресла и, возвысившись над китайцем, произнес Хаукинз. — Вы опять за свое! Долго еще мне объяснять вам, недоделанным, что американцы не пресмыкаются? Ни на каких церемониях — с прессой или без нее! Запомните это раз и навсегда, вы, заблеванный пигмей!

— Не надо так сердиться, генерал! Вы поставили всех нас в весьма трудное положение, и небольшая церемония. ну, скажем, совсем маленькая и предельно простая...

— Нет, — перебил китайца Хаукинз, — это не для меня! Я представляю вооруженные силы Соединенных Штатов, и все мелкое и незначительное неприемлемо для таких, как мы! Нас нелегко опрокинуть. Мы привыкли идти прямо на врага, дружок!

— Прошу прощения!

Слегка смущенный своими собственными словами, Хаукинз пожал плечами.

— Ничего... Я снова говорю «нет». Вы можете пугать этих гомосеков из посольства, но со мной вам не справиться.