Андрей Шляхов - Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник)

Юноша семнадцати лет отравился водкой.

– Водка-то нормальная была, только я много выпил, наверное...

– У Марины, медсестры из трансплантологии, так племянник умер, – сказала медсестра Маша. – Мать домой пришла, а он на полу мертвый валяется, а на столе литровая бутылка стоит. И водки там на донышке...

– По идее, если с организмом все в порядке, то должен включиться рвотный рефлекс, – сказал Данилов. – Самозащита срабатывает...

– У этого не сработала, – вздохнула Маша. – Я чем дальше живу, тем убеждаюсь – лучше без детей. И хлопот меньше, и разочарований.

«Выйдешь замуж – сразу изменишь свое мнение», – подумал Данилов, но переубеждать Машу не стал. Сама разберется...

Елена не звонила. Данилов тоже не звонил. Не было ни желания, ни времени. Время от времени в душе колыхалась горечь. Даже не горечь, а злость. Злость на Елену (неужели она его не понимает?) и на себя самого (ты, брат, тот еще кобель, сразу же сообразил, где и с кем утешиться).

Данилов пообещал себе, что завтра же вечером поговорит с Еленой серьезно. Надо же внести ясность. Может, ей еще что-то не нравится, пусть скажет об этом прямо.

Несмотря на все произошедшее, представить свою жизнь без Елены Данилову было трудно. Сразу же появлялось некое чувство пустоты. Ближе к вечеру Данилов уже злился только на себя одного. Повел себя как персонаж дешевой мыльной оперы, этакий мачо-кобелячо. Можно было просто объяснить Елене, что ее выпады сильно его задевают, а не устраивать этого представления с уходом. Впредь надо быть сдержаннее, вести себя по-мужски, а не истерить, как кисейная барышня.

Сегодня Данилов радовался обилию поступающих. Работа отвлекала от грустных дум, да и время летело быстро. Выбившись из привычной колеи, Данилов не принес на дежурство никакой еды, но это обстоятельство его не расстроило – надо же иногда устраивать нечто вроде разгрузочных дней. К тому же крепкий чай превосходно отбивал аппетит.

– В реанимацию женщину привезли, тридцать два года, – Маша вернулась с перекура и делилась новостями, – у нее неделю назад муж умер в нашей сосудистой хирургии. Перевели из сто двадцать третьей больницы с угрозой разрыва аневризмы брюшной аорты, наши его продержали три дня в палате, пока аневризма на самом деле не разорвалась, и только тогда взяли на операцию. Ну, в общем, не спасли. Жена такой скандал устроила – с двенадцатого этажа на первом слышно было. А как похоронила – отравилась реладормом.

– А реладорм где взяла? – спросил Данилов. – Его ведь без рецепта не купишь?

– Этого не знаю. – Маша пожала плечами. – Мы с девчонками поспорили – вот как это объяснить? Такая любовь сильная или банальный страх остаться одной, без каменной стены?

– Состояние тяжелое?

– Тяжелое.

– Ну, если выживет, тогда спросите.

– Кто ж на такие вопросы отвечать будет, Владимир Александрович? Вы что, смеетесь?

– Нет, не смеюсь. Просто кроме нее некому ответить на этот вопрос.

– Наверное, это любовь... – предположила Маша. – Ну а теперь-то чему вы улыбаетесь?

– Тому, как причудливо сочетаются в вас романтизм и практицизм, – признался Данилов.

– Да – я практичный романтик, – кивнула Маша. – И помечтать люблю, и деньги считать умею. Дитя двадцать первого века.

Данилов внезапно почувствовал себя не очень молодым. Ощущение, если честно, было не из приятных. «Врачу вообще невозможно оставаться молодым, – подумал Данилов. – Во-первых, сразу же после окончания института нас начинают величать по имени-отчеству. Во-вторых, держаться надо солидно. В-третьих, все молодые врачи прибавляют себе возраст, чтобы казаться опытнее. Так незаметно и расстаешься с молодостью. Впрочем, зря я кручинюсь, меня ж вчера в магазине два раза молодым человеком назвали и в метро один раз. Так что не все еще потеряно...»

– А вчера в столичных новостях выступал архитектор и рассказывал про Склиф, – вспомнила Маша. – У нас планируется какое-то грандиозное строительство – современный клинический корпус, который протянется от Садового кольца вдоль проспекта Мира, новый патологоанатомический корпус, здоровый такой...

– А старый снесут?

– Наверное. Только нам ничего не построят, – вздохнула Маша. – Будем в старом здании сидеть.

– Да у нас вроде с пространством все нормально, – сказал Данилов.

– Корпус маленький, – не согласилась Маша.

– На одну реанимацию, три отделения и наш приемный покой – в самый раз.

– Могли бы построить новый корпус и добавить отделений здесь, а не открывать где-то там, в сто тридцать шестой.