Дьердь Микеш - Архивы Помпеи

Полгода тружусь на новом месте и чувствую себя превосходно. Правда, работать приходится больше, но и платят больше. Кроме того, ценят. Сегодня, например, подошел ко мне инженер и спросил: как самочувствие? Я ответил ему: большое спасибо, чувствую себя прекрасно. Он очень обрадовался, а потом, пристально глядя мне в глаза, задал вопрос: если на другом предприятии мне бы платили на пару форинтов больше, ушел бы я отсюда?

Господи! И тут начинается!

— В приемной вас ждет собака, — сказала секретарша. — Она желает с вами побеседовать.

Журналист побледнел. Он только что опубликовал статью, а которой, между прочим, говорилось, что постепенно псы вытесняют из парков детей.

— Собака большая?

— Овчарка, — ответила секретарша. — Она взволнована. Бегает взад и вперед по приемной.

— Хана мне! — прошептал журналист и нервно закурил. Он знал, что статья наделала много шуму, и был готов к любым неожиданностям. Вынув из письменного стола веревочную лестницу, он моментально оказался за окном.

— Не удерешь! — злорадно вскричала секретарша и, подбежав к окну, принялась кромсать перочинным ножом веревку. — Будешь знать, как обижать собачек!

— Илонка, что вы делаете? — простонал, болтаясь между этажами, журналист. — Вы хотите…

Закончить он не успел. Начал падать…

— Правее! Еще правее! — кричали внизу какие-то мужчины, растягивая спасательную сеть. Журналист благополучно приземлился, вернее присетился.

— Благодарю, вы спасли мне жизнь, — пролепетал он, придя в себя. — Но откуда вы узнали, что…

— Догадались. Когда вы написали статью о собаках, мы поняли, что вас начнут травить, и следовали за вами повсюду как тень.

— Вы не собачники?

— Нет. Кошатники мы.

Дома его ждала пустая квартира и письмо: «Возвращаюсь к маме. Не могу жить с человеком, который не любит собак. Ольга».

Он рухнул на стул и задумался: что теперь делать? Немного погодя позвонил главному редактору.

— Ты должен помочь мне, товарищ Глезич. Меня преследуют собачники.

— Ничего не могу сделать, — ответил главный. — Я предупреждал, чтобы ты не затрагивал эту тему.

— Неужели я не могу высказать свое мнение?

— Можешь, но теперь расхлебывай сам кашу, которую заварил, — безразличным тоном сказал главный и положил трубку.

В этот момент раздался звонок в дверь.

— Кто там? — спросил журналист, не открывая.

— Это я, почтальон. Принес посылочку.

— Какую посылочку?

— Не знаю, кажется, будильник. Там что-то тикает…

«Адская машина!» — промелькнуло в голове журналиста. Он

выхватил посылку из рук почтальона и пустился бежать.

— Куда вы так спешите? — остановил его дворник. — Я хочу поздравить вас с прекрасной статьей…

— Потом, потом! Сейчас мне некогда!

Он добежал до Дуная в рекордное время. Бросил посылку в воду и закрыл глаза. Несколько минут простоял в ожидании, но взрыва не последовало.

Когда он открыл глаза, то увидел перед собой маленькую таксу, которая глядела на него, расставив кривые лапы и склонив голову набок.

— Спасите! — в ужасе закричал журналист. — На помощь!

— А еще мужчина! — презрительно произнес владелец собаки. — Испугаться щенка! Пойдем, моя звездочка, пойдем, это глупый дядя…

На следующий день он взял отпуск и уехал в провинцию. Родственники в Кишлеце не приняли его из-за статьи о собаках. Но родственники в Надьлеце приняли его из-за статьи о собаках. Через четыре недели пришла телеграмма из редакции: «Страсти утихли. Можешь возращаться. Глезич».

Журналист сел в поезд и через несколько часов был в Будапеште. На вокзале его встретила жена. Рядом стоял дог ростом с теленка.

— Обожаю собак, — сказала жена с полными слез глазами. — Но тебя я тоже люблю…

На следующее утро он уже присутствовал на заседании редколлегии.

— Вот тебе на выбор две темы, — сказал заведующий отделом. — Или возьмись раскритиковать постановление горсовета, или… Тут пришло много писем от читателей. Жалуются, что собаки портят клумбы, ломают цветы…

— Я беру первую тему, — без колебаний заявил журналист. И его не смутило, что коллеги вокруг осуждающе качали головами: ну и трус!

Не знаю, как вы, а я уверен, что все настоящие драмы происходят не вечером, а утром. Вечер побуждает к философскому восприятию жизни, к мечтам о покое. Он навевает, наконец, сонливость, а сонливость, как известно, драмам не способствует. Утро же, наоборот, бурлит энергией. Если мне суждено когда-нибудь написать драму, третий и кульминационный акт ее будет происходить между семью и половиной восьмого утра. Это как раз то время, когда достаточно одного неосторожного слова, чтобы мирный дом превратился в гладиаторское ристалище.