Герман Дробиз - Вот в чем фокус

А возьмем проблемы снабжения? Сейчас каждый имеет возможность что-нибудь достать. В то же время каждому чего-нибудь не хватает. Нужна краткая недву­смысленная информация: кто где работает и на что спо­собен. Нужны изящные значки, изображающие кирпич, лесо- и пиломатериалы, мандарины, селедку, различные детали бытовой электроники и прочий дефицит...»

— Опрокиднев, будем мечтать или будем рабо­тать? — сердито спросил Буровин.

«Правильно,— подумал Опрокиднев.— Нас здесь тридцать человек, и ни на одном не написано, зачем он сегодня пришел: работать или мечтать. А как было бы хорошо: на груди значок в виде скрещенных кирки и лопаты — значит, пришел работать. Миниатюрная ко­пия известной скульптуры «Мыслитель» — значит, при­шел мечтать...»

— Я тебя спрашиваю?!

— Будем, Эдуард Фомич, обязательно будем! — заверил Опрокиднев.— Будем работать и будем меч­тать!

Однажды Опрокиднев разыскал Курсовкина и по­просил его вместе с Аабаевым и Джазовадзе пройти в курилку.

— Вы нужны мне не как активисты месткома, а как отзывчивые товарищи и близкие друзья,— объяснил Оп­рокиднев.— Буду краток. Только что нашему отделу вер­нули на переработку расчет паропровода. Это сдела­но по личному требованию представителя заказчика главного инженера «Монтажсистематики» Промышлянского.

— Промышлянский — опытный инженер,— заметил Курсовкин.— Он имеет право вернуть.

— Имеет право?! — возмутился Опрокиднев.— И это после бессонных ночей, проведенных над этим расчетом мною и инженером Шараруевой?! Мы творили паро­провод, как поэму! — воскликнул он.— Короче говоря, я принял решение вызвать Промышлянского на дуэль и прошу вас быть моими секундантами.

Подумав, он добавил:

— Эти ночи я не забуду никогда.

— А не круто берешь? — спросил Курсовкин.— Мо­жет быть, сначала поговорить с Промышлянским? Мо­жет, он перед тобой извинится?

— Дело не во мне,— ответил Опрокиднев.— Вызывая его на дуэль, я заступаюсь за поруганную честь всего института. Я как бы являюсь общественным обвините­лем и, если уж говорить прямо, общественным палачом Промышлянского. Я как бы олицетворяю своим порывом лучшие черты нашего коллектива: смелость, отвагу, здоровую мстительность, умение постоять за себя.

— Закон гор говорит: такие оскорбления смываются только кровью,— с легким клекотом сказал Джазовадзе.

— О том же говорит и закон степей,— сурово про­изнес Аабаев.— Опрокиднев, мы сочтем за честь быть твоими секундантами в этом благородном поединке.

— Спасибо, друзья,— растроганно сказал Опрокид- нон.— Вот, возьмите эту перчатку и бросьте ее от моего имени Промышлянскому. А потом, когда он примет вызов, заберите ее обратно. Эти перчатки я приобрел в прошлом году на японской выставке, и они дороги мне как свидетельство таланта и трудолюбия японского на­рода и как примета крепнущих день ото дня торговых и экономических связей между нашими странами. А вас, товарищ Курсовкин, я попрошу обеспечить дуэль ква­лифицированной медицинской помощью и организовать врача. Жду вас у себя в отделе.

— Одну минутку, Опрокиднев,— остановил его Кур­совкин.— Не уходи. Нам надо посоветоваться.

Он отвел Аабаева и Джазовадзе в сторону. Вскоре там завязался оживленный спор. Наконец стороны при­шли к согласию.

— Ты только не обижайся, Опрокиднев,— сказал Курсовкин.— Мы тут посовещались и решили выставить от нашего коллектива на эту дуэль другого товарища. Товарища Эдуарда Фомича Буровина.

— Как более достойного,— добавил Джазовадзе.— Уступить место более достойному — вот высшее достоин­ство. Так говорит закон гор.

— А закон степей? — спросил Опрокиднев.

— То же самое говорит и закон степей,— ответил Аабаев.

— Хорошо,— сказал Опрокиднев.— Но если Буровин промахнется, я снова вызову Промышлянского и уж на этот раз пойду сам. А теперь отдайте мне об­ратно перчатку, пусть Буровин посылает свою.

— Не мелочись, Опрокиднев,—- сказал Курсовкин.— Пусть и твоя перчатка послужит нашему общему делу. И вообще, не думай, что мы тебя забудем. Нет, ты оста­нешься инициатором и идейным вдохновителем этой дуэли. Уверен, что на ближайшем заседании мы выде­лим тебе премию.

Это несколько успокоило Опрокиднева, и он вер­нулся в отдел.

Вскоре его вызвал к себе Буровин.

— Понимаешь, какая штука, Опрокиднев,— сказал он.— Мне тут только что передали насчет дуэли. С удо­вольствием бы принял в ней самое активное участие, но абсолютно некогда. План по седьмому объекту го­рит, сам знаешь. Командировка на носу. Потом семи­нар, кружок текущей политики, да еще совещание у директора, да еще сын заболел желтухой, надо ехать в больницу. В общем, я перебрал весь отдел, и, кроме тебя, больше послать некого. Женщин, сам понимаешь, неудобно. А из мужчин ты самый свободный. Только не подумай, что я струсил. Ты ведь так не думаешь, а?