Юрий Пульвер - Ельцын в Аду

- Я был прав, обвиняя шефа гестапо в прорусских симпатиях! - воскликнул начальник политической разведки Вальтер Шелленберг – и тут же заткнулся, когда на него упал бешеный взгляд наци №1. Тот продолжал осыпать Мюллера вопросами:

- Тема допроса у русских?

- От Вас будут добиваться признания, что Вы - тайный руководитель еврейской террористической организации «Хагана».

- Основание?

- Евреи в 30-е годы тоже устраивали массовые теракты, взрывали отели и автобусы, бросали бомбы в англичан, как и немцы. Кроме того, основатель нацистской партии Дрекслер утверждал в листовках, будто Вы вели антипартийную работу в интересах мирового еврейства.

- Да, мне у сталинской своры стоит антисемитизму поучиться. Но подозревать меня в теплых чувствах к евреям – глупость, до какой только этот идиот Дрекслер, которого я сверг, мог додуматься! Единственное, в чем я готов признаться даже без пыток, - это стремление к общемировому господству!

- Русские именно за это больше всего Вас ненавидят!

- Естественно. «Именно величие целей отпугивает мелких людей...»

- Майн фюрер, согласно разведданным, Сталин сам мечтает о том же, а другим таких амбиций не прощает. Что касается большинства...

- Довольно, Мюллер! Я готов говорить о советском генералиссимусе, выдающейся личности, но не о каком-то расплывчатом «большинстве». «Весь прогресс и вся культура человечества покоятся исключительно на гениальности и энергии личностей, а ни в коем случае не являются продуктом «большинства». Чтобы наша нация могла вернуть себе свое величие и свою силу, она должна суметь культивировать личность и вернуть ей все права».

Впрочем, к этой теме мы вернемся позднее. Для экономии времени и усилий, фрау Шредер, - обратился Адольф к своей секретарше, - запомните мой приказ — писать ведь не на чем. Загородную прогулку отменить: в выхлопную трубу подышу здесь – с тем же эффектом. Электричество в рейхсканцелярии пока не отключено, гнилая брюква, пулеметы, патефон, развалины, взрывчатка, кирки и лопаты есть. Зачем куда-то ехать? Так что дискотеку устроим тоже здесь. Далее: советских экспертов вызвать сюда – в мою резиденцию. В сталинскую зону нога моя не ступит: он со мной такое сотворит, что сам Дьявол ужаснется. А сейчас проведем внеочередное заседание правительства. Тема – награждение. Кандидат на присвоение ордена доставлен?

- Яволь, майн фюрер!

- Прекрасно! Господа, прошу за стол!

- Это еще зачем? - удивился Ельцин. - Нешто мертвецы едят?

Рядом появилась мрачная душа, на которой черная эсэсовская форма белела, будто слегка загрязненный снег на фоне кучи антрацита.

- Я - Отто Дитрих, пресс-секретарь рейха, дам Вам необходимое пояснение. На трапезах в нашей зоне гости получают не телесную пищу, а духовную – из речей вождя нации. Так, кстати, было и в эпоху Тысячелетнего рейха. Дело в том, что у фюрера «речевой эгоизм. Гитлер был неистощим в речах: говорение было стихией его существования. Он так любил коллективное застолье потому, что обожал превращать его в коллективные проповеди. Обеды у него длились по полтора часа, ужины – по два». Из-за стола гости вставали нередко полуголодными и всегда – одуревшими от речей хозяина.

Услышав такое от беса-пропагандиста, душа Ницше возликовала и оседлала любимого конька - философ начал насмешничать:

- Адольф всю жизнь страдал недержанием речи, но это – слабый детский энурез по сравнению со сверхобильным словесным поносом, который льется из него здесь. Буквально никому рта раскрыть не дает!

Рядом тут же очутилась душа в форме генерал-полковника вермахта.

- Позвольте представиться: Гейнц Гудериан. Фюрер имел несчастье Вас услышать, герр Ницше. И разгневался! Извольте посмотреть наглядную иллюстрацию к моему воспоминанию о схожем эпизоде – когда он злился на меня.

«С побагровевшими от злости щеками, подняв сжатые кулаки, стоял передо мной весь трясущийся от гнева и полностью потерявший самообладание человек. После каждого взрыва ярости Гитлер срывался с места, устремлялся по ковру туда и обратно, затем снова останавливался передо мною и швырял в меня новое обвинение. При этом он надрывался от крика, глаза вылазили из орбит, и на лбу у него вздувались вены. Он также имел обыкновение топать ногами и швыряться предметами». Однажды у ног генерал-фельдмаршала фон Бока он разбил два стула. Как-то раз он даже упал и начал грызть ковер, на что Геринг ехидно заметил: «Я знал, что фюрер-вегетарианец, но не подозревал, что в его набор блюд входят ковры».