Славомир Мрожек - Хочу быть лошадью - Сатирические рассказы и пьесы

Но холод мучил его все больше и больше и усиливал одиночество. Наконец он решился пойти в трактир, а лебедя взять с собой. «Даже если кто-нибудь придет в парк, — рассуждал он, — чтобы насладиться красотой природы, он все равно сразу не заметит отсутствие лебедя: ночь звездная, но безлунная. А мы тем временем вернемся», — решил он.

Итак, он взял лебедя с собой.

В трактире было тепло и уютно, разносился запах горячих сосисок. Старичок посадил лебедя на стул напротив себя, чтобы не выпускать его из виду, и заказал себе скромную закуску и рюмку водки, чтобы согреться.

Уплетая с большим аппетитом баранину, он заметил, что лебедь смотрит на него как-то по-особенному. Ему стало жаль птицу. Он не мог есть, чувствуя на себе взгляд, полный упрека. Он подозвал кельнера и заказал для лебедя белую булочку, вымоченную в подогретом пиве с сахаром. Лебедь повеселел. После ужина оба, добрые и довольные, возвратились на свой пост.

Следующий вечер тоже был холодный. На этот раз звезды светили необыкновенно ярко и каждая из них была как холодный гвоздь, вбитый в теплое одинокое сердце старичка. Однако от посещения трактира он решил отказаться.

На середину пруда выплыл лебедь. Он был похож на белое светящееся пятно.

Мысль о том, какая же дрожь должна охватить каждого, кто в такую ночь соприкасается с водой, растрогала старичка. Бедный лебедь, ну чем он хуже других? Наверно, он охотно посидел бы сейчас где-нибудь в тепле, съел бы чего-нибудь…

Итак, взял он лебедя под мышку и пошел с ним в трактир.

И снова наступил вечер, и снова он пронзил старичка острием меланхолии. Но на этот раз старичок твердо решил в трактир не ходить. Вчера, когда они возвращались в парк, лебедь танцевал и напевал что-то несусветное.

И вот, когда старичок сидел на берегу пруда в пустом и холодном парке, уставившись в небо — он почувствовал, как кто-то деликатно дернул его за штанину. Это лебедь, подплыв к берегу, напоминал ему, что пора идти. Пошли.

А месяц спустя старичка выгнали с работы вместе с лебедем. Из-за детей. Лебедь среди белого дня качался на воде. На это пожаловались матери маленьких детей, приходившие в парк отдохнуть и посмотреть на птицу.

Даже самая скромная должность требует моральных устоев.

Существовала некая театральная труппа лилипутов, выступающая под названием «Крошки». Труппа солидная, постоянная, дающая представления не реже, чем четыре раза в неделю, смело поднимающая разные проблемы. Ничего удивительного, что со временем Министерство культуры возвело труппу в разряд образцового театра лилипутов и присвоило ему название, которое в просторечии звучало так: «Центральный Крошка». Это обеспечивало театру хорошие условия труда, а получить места в этом театре стало мечтой каждого лилипута, как любителя, так и профессионала. Однако труппа была укомплектована и располагала прекрасными силами. К самым ярким ее звездам принадлежал лилипут, который играл роли любовников и героев, потому что был самый маленький. Он хорошо зарабатывал, имел успех, критика подчеркивала его великолепное мастерство. Однажды ему удалось сыграть Гамлета с таким совершенством, что, несмотря на то, что он находился на сцене, зрители его совсем не заметили, такой он был маленький, такой непостижимо, гениально маленький. Наш по содержанию и лилипутский по форме. Если театр стал известен, то прежде всего благодаря ему.

Однажды, гримируясь в своей уборной перед премьерой «Болеслава Смелого», в которой он играл главную роль, он заметил, что золотая корона, которая была на нем, не видна в зеркале. Спустя минуту, при выходе на сцену, он зацепился короной о притолоку, корона упала на пол и покатилась, грохоча, как железная жаровня. Он поднял корону, поскорее надел и поспешил на сцену. Возвращаясь после первого акта в уборную, он инстинктивно наклонился. Здание театра «Центральный Крошка» было построено специально для труппы лилипутов, с соблюдением их пропорций — из субсидии, мрамора и искусственной глины.

Представления «Болеслава Смелого» шли одно за другим, наш актер уже привык наклонять голову, когда покидал уборную и возвращался в нее. Но однажды он поймал на себе взгляд старого театрального гримера, тоже лилипута, который, будучи недостаточно маленьким, не мог играть на сцене, а выполнял всяческие вспомогательные функции, отчего стал злым и завистливым. Взгляд этот был внимательный и мрачный. Наш герой вышел на сцену с дурным предчувствием. Дурное предчувствие не покидало его и потом; с ним он просыпался и засыпал, хоть и старался от него избавиться. Он обманывал себя, что никто ничего не замечает, подсознательно боролся с подозрительностью, которая начала пускать в нем ростки. Но время не принесло успокоения. Наоборот. Настал день, когда, выходя из своей уборной, он вынужден был наклониться, хотя на этот раз на нем и не было короны. В коридоре он встретил гримера.