Славомир Мрожек - Хочу быть лошадью - Сатирические рассказы и пьесы

Обвиняемый вызвал своих детей из угла и потребовал, чтобы они немедленно признались, что, делая снежную бабу, имели в виду пана председателя, а украшая ее пуговицами сверху донизу — сделали дополнительный намек на то, что председатель ходит по дому расстегнутый.

Дети, вопя и плача, уверяли, что бабу слепили просто так, для потехи, без каких-либо посторонних мыслей. Однако, на всякий случай, отец в наказанье не только оставил их без ужина и поставил в угол, но приказал им стать на колени на твердый пол.

В этот вечер еще несколько человек стучали в дверь, но хозяин уже не открывал.

На следующий день я проходил мимо сквера и увидел детей там. На рынке играть им не разрешили. Дети обсуждали, во что им играть.

— Давайте лепить снежную бабу, — сказал один.

— Э-э-э, обыкновенную снежную бабу — это неинтересно, — сказал второй.

— Ну тогда вылепим дядю, который продает газеты. Сделаем ему красный нос. У него красный нос, потому что он пьет водку. Он сам об этом вчера сказал, — сообщил третий.

— Э-э-э, я хочу вылепить кооператив!

— А я хочу пана председателя, потому что он баба. И можно ему сделать пуговички, потому что он ходит расстегнутый.

Разгорелся спор. Наконец решили вылепить всех по очереди.

И радостно принялись за работу.

В результате долгих стараний, терпеливой работы и упорства цель в конце концов была достигнута. Всех писателей одели в мундиры, установили им ранги и знаки различия. Таким образом, раз и навсегда было покончено с хаосом, отсутствием критериев, нездоровым артистизмом, туманностью и шаткостью искусства. Проект униформы, а также разделение на ранги и степени явились плодом долголетней подготовительной работы в главном управлении. С этого момента каждый член Союза писателей был обязан носить мундир — широкие фиолетовые брюки с лампасами, зеленую куртку, пояс и каску. Однако эта форма, несмотря на ее кажущуюся простоту, имела массу различий. Члены главного управления носили треуголки с золотым кантом, члены местных управлений — с серебряным. Председатели — шпаги, вице-председатели — кортики. Писателей разбили на подразделения. Образовались два полка поэтов, три дивизии прозаиков и карательный взвод из различных элементов. Среди критиков были сделаны радикальные перемещения. Одних направили на галеры, оставшихся взяли в жандармерию.

Всех разделили на ранги — от рядового до маршала. Во внимание принималось количество слов, которые писатель опубликовал в течение своей жизни, угол идейного наклона позвоночника относительно тела, количество прожитых лет, общественные и государственные посты. Для обозначения рангов ввели цветные знаки различия.

Положительное значение новой системы было очевидно. Теперь каждый знал, что представляет из себя данный писатель. Стало понятно, что писатель-генерал не может написать плохой роман, что лучшие романы пишет писатель-маршал. Определенные ошибки может сделать писатель-полковник, который, однако, всегда более талантлив, чем писатель-майор. Работа редакций теперь упрощалась. Они могли точно подсчитать, на сколько процентов произведение, присланное, например, писателем-полковником, пригоднее к печати, чем произведение писателя-подпоручика. Тем самым был урегулирован и вопрос гонораров.

Разумеется, критик-капитан теперь уже не мог написать отрицательную рецензию на книгу писателя-майора. Теперь критик-генерал мог выразить неблагосклонное мнение о творчестве писателя-полковника.

Польза нового порядка очень сказалась и на внешнем виде писателей. Во время разных парадов писатели, которые до этого выглядели серо, ну, хотя бы на фоне тех же спортсменов, теперь носили аксельбанты. Блестели лампасы, сверкали шпаги и кортики председателей и вице-председателей, а также каски всего соединения, вследствие чего популярность писателей в обществе резко возросла.

Только один писатель-чудак причинил много хлопот — он писал прозу, но произведения его были короче, чем роман, и длиннее, чем рассказ. Кроме того, по слухам, это была поэтическая проза с сатирической направленностью, а кое-кто говорил, что чудак пишет, кроме того, статьи в виде маленьких рассказов, не лишенных отдельных черт критического эссе. Писателя нельзя было отнести ни к прозаикам, ни к поэтам, но и создавать для одного человека целый новый взвод было невыгодно. Кое-кто даже настаивал на его исключении. В конце концов ему для отличия дали оранжевые брюки, зачислили в рядовые и оставили в покое. Все считали его подонком, поэтому никто бы не удивился, если бы его даже исключили, ведь исключили же нескольких писателей, которые по причине плохого телосложения выглядели в мундирах неэффектно.