Рене Фройнд - Любовь среди рыб

Я есть. Здесь. Я больше не могу применять словеса. Я больше не должен применять словеса. То, что я переживаю, я не могу описать словесами. Это совершенное настоящее время. Или, говоря по-писательски, окончательное настоящее время. Я смотрю на облака, но не думаю: вот облака. Они не снаружи от меня. Они не отделены от меня. Единственная реальность — мистическая. Это осознание внезапно предстало передо мной в кристальной ясности.

Август идет! У него для меня письмо!

Дорогой господин Фирнайс!

Поскольку по прихоти почты или из-за задержки на выходные дни я получила все Ваши письма разом, то и отвечать буду, так сказать, аккумулированно. Как Вам известно, я не безумно систематичный человек и пытаюсь завуалировать это списками, которые хотя бы выглядят систематично. Кроме того, я пишу Вам не от руки, а на apple, чтобы Вам не пришлось так же мучиться, разбирая мой почерк, как я мучилась с Вашим.

Итак:

1) Я Вас не узнаю.

2) Я рада, что Вы еще или снова живы. Полное собрание сочинений, тем не менее я отдам в печать только тогда, когда Ваши труды в моем издательстве достигнут трех томов. Следовательно, как можно скорей пришлите мне, пожалуйста, третий.

3) Шарлотте я, разумеется, не проронила ни словечка. А я и вижу-то ее лишь по телевизору — в детских новостях. У нее новая короткая стрижка, и выглядит она очень-очень мило.

4) Бенно я встретила вчера в бургер-баре. Он выказал готовность получить «Мерседес» после Вашей кончины и свяжется с Вами по этому поводу.

5) Я никак не могу разобрать, что означают некоторые слова из письма. Праны-нирваны? Правды-матки? Привады-травы?

6) Чудесно, что грудинка Вам снова нравится. Люди с моральным превосходством — это слишком, потому что они постоянно напоминают, что ты тоже мог бы быть лучше, но, к сожалению, как правило, забываешь об этом.

7) Прислать ли Вам бета-блокатор?

8) Дело с уборкой я нахожу по-настоящему классным. Если исходить из того, как выглядит Ваша квартира, никогда бы не подумала, что Вам так быстро понравится наводить чистоту. Если не напишете новую книгу, можете приниматься за уборку у меня. Моя Иванка получает двенадцать евро, Вы можете начать с десяти.

9) Пожалуйста, больше не присылайте мне хокку. Пожалуйста, больше не пишите хокку. Я ненавижу хокку. Хокку — абсолютно лежалый товар. Убийца товарооборота. Продать не удалось бы даже хокку про Гарри Поттера. Могу ли я на этом месте напомнить Вам про Ваши погромные речи? Вы же сами говорили в том духе, что хокку — это «крайне переоцененная азиатская псевдолирика, которая заключается в безыскусном нагромождении банальностей».

10) Пожалуйста, не пишите и тирольские трели. Я не могу заранее оценить, как на это отреагирует международный рынок.

11) Что касается Ваших теорий относительно происхождения слова «подпустить», то я не смогла найти в Этимологическом словаре Клюге указаний на верность Ваших явно дилетантских изысканий. Правда, на ошибочность тоже.

12) В этого Августа Вы форменным образом влюбились. Вы что, стали теперь голубым? Разумеется, я ничего не имею против. Сонеты Шекспира тоже обращены к мужчине. Уверена, что здесь, в Берлине, неплохой рынок сбыта для гомосексуальной любовной лирики. В этом смысле: давайте, не стесняйтесь!

13) Пожалуйста, не перебарщивайте, несмотря на всю страсть, прежде всего с метафорами. Фред, образ, где Вас «волокло за ним в потоке, с подветренной стороны его энергии», просто выше моих сил. За такое наша редакторша трижды стукнет Вас по голове словарем Дуден. У энергии нет стороны, тем более подветренной! И волочь может ветер, но никак не подветренная сторона!

14) Пишу лишь потому, что суеверна. Всяческого Вам благополучия. И пишите! Пишите мне! Пишите мне стихи! Я чувствую, Вы приближаетесь к блестящей форме. На свете так много людей, которых Вы смогли осчастливить своими стихами. Подумайте об этом. У художника тоже есть свои обязательства.

15) Жалко макарон, датированных годом «Поворота». Будь у меня юридический отдел, Вам бы пришлось иметь дело с ним)  Правда, могу Вас успокоить, я приезжаю в хижину крайне редко.

С самым сердечным приветом,

— Сейчас же прекрати, — ругался Август.

— Да я же ничего не сделал, возразил Фред.

— Ты думаешь, я ничего не вижу.

— Но она такая чудесная.

— Если ты так ее любишь, не давай ей шкурку от грудинки.

На столе перед хижиной стояли две бутылки пива и объедки от перекуса — хлеб, грудинка, сыр, масло. Под столом сидела черная собака и ждала милосердных подачек, которые в виде кусочков сала Фред ронял на землю.