Александр Горшков - Отшельник. Роман в трёх книгах

— Так и я не цыганский барон. И вовсе не цыганских кровей, — отец Агафадор протиснулся в пещеру.

— Чтобы сны ваши истолковать, цыганкой быть не нужно. Показали вам, сынки, те места, где вас уже ждут, если не раскаетесь в своих делах черных и не порвете с ними. А те, как вы их называете, «экскурсоводы» — Ангелы Хранители ваши. Без них вам бы уже сегодня оттуда не возвратиться. Так-то, голуби… Сами увидели — сами выбирайте: или туда навеки, или…

— Нет-нет, дедуля, — вырвался вперед Ушастый, — только не туда. Оттуда. А вот куда и как лучше — подскажи, раз ты такой мастак в снах шарить. Нас после этой веселенькой ночи всех клинит.

— А раз не туда, — старец пристально посмотрел на всех троих, — тогда путь один…

Он сделал паузу.

— На зону? На шконки, лагерные нары? — не выдержал Кирпич.

— Нет, прежде всего — к Богу. А уже как лучше, как ближе, быстрее к Нему добраться — через тюрьму, откуда вы деру дали, или еще через что, — о том и будем просить Господа, Его Матерь Пречистую, чтобы открыли нам Свою святую волю, вразумили нас, грешных.

— Бать, — включился в разговор Курган, — да неужто с такими грехами, как у нас, к Богу идут?

— С такими — только к Богу, Отцу Небесному. А ежели хочется в те места, что вам уже уготованы — дорожка туда тоже не заказана. Сами выбирайте.

— Сами… — грустно усмехнулся Курган. — Рады бы в рай, да грехи не пускают.

— Вот и порвите с ними!

— Слишком много всего понаделали. Столько всего, что уже не только мы за них, а они за нас держатся, нами рулят. Легко сказать: порвите…

— Нелегко. И порвать нелегко, и сказать — тоже. А начать с чего-то нужно. Дайте клятву, пообещайте Богу, что больше не будете заниматься прежними делами. Твердое слово дайте, чтобы Господь поверил вам, а дальше — на все Его воля, что Он решит, так и будет.

Кирпич хохотнул:

— Не, как все просто: дайте клятву, Бог не фраер — все простит. Дед, а ты сам веришь в то, что нам говоришь? Ты зовешь нас к Богу, как будто это…

— Я зову вас к нашему Отцу Небесному, зову к Врачу душ и телес наших, чтобы избавить от тех мест, которые вам уже уготованы. Когда вы туда пойдете — не во сне, а наяву, как только оборвется нить жизни, тогда вас поведут другие «экскурсоводы». И возврата назад не будет.

— И как же вылечить наши души? — уже без всякого смеха спросил Кирпич.

— Точно так же, как лечат в больницах. Ничего нового. Ведь как все происходит? Что-то заныло, заболело: сначала слегка, потом сильнее, потом хоть на стенку лезь. Болит — и никакого облегчения. Тогда все страхи в сторону — и бегом к врачу. А тот велит снять рубашку, штаны, простукивает, прослушивает, заглянет, куда надо, а то еще и на рентген пошлет да анализы сделать. И только потом ставит диагноз и назначает лечение: одному таблетку под язык, другому мазью помазать, третьему гипс наложить, а кому-то и на операционный стол, потому как иначе уже нельзя. Так и лечат, исцеляют. Хуже, когда ничего не болит, а болезнь гнездится: потихоньку, незаметно подтачивает организм, высасывает из него все силы, и когда такой больной в конце концов попадает к врачу, тому частенько остается лишь развести руками: медицина бессильна. И тогда одна дорога — в морг.

Снова зависла тишина.

— Да, батя, успокоил, — кашлянул в кулак Ушастый. — И куда же, по-твоему, нас? На стол под скальпель или сразу в морг, чтобы не чикаться напрасно? Аль обойдемся пилюлей, таблеткой под язык?

— А то, голуби, решать не мне, грешному, а Врачу душ наших. Содрогнулась ваша душа от всего, что увидела? Значит, трепещет, боится Судью Праведного — как трепетали и вы, когда предстали пред судьей земным за свои злодеяния. Тут вы уже наказаны, страдаете немало. Так зачем еще обрекать себя на муку вечную? Потому один вам путь, детки: в лечебницу небесную, к Отцу Премилосердному и Врачу Премудрому. Перед Ним обнажите все свои язвы душевные, Ему пожалуйтесь, ничего не утаив, поплачьте перед Ним без всякого стыда за свои слезы. И что Он определит, что назначит, — то и примите как спасительное лекарство от греха, отравившего вас. Мне тоже есть в чем каяться, о чем плакать. Будем просить батюшку любезного, чтобы выслушал нашу исповедь и испросил у Господа прощения.

Отец Игорь облачился в очень ветхие ризы, хранившиеся в ящике, открыл служебные книги, готовясь совершить молебен и чин исповеди.

— Вот вам бумага и ручка, — он достал из куртки всегда носимый с собой блокнот, — запишите свои имена, а также своих родных, близких, друзей, начальников. За всех помолимся.