Игорь Ковлер - Проклятие Индигирки

– Что ж ты, Виктор, пивка не захватил? – обращаясь к Пугачеву, сказал Градов. – Вон как человек страдает, пива-то, поди, и вкус позабыл, а, Егор?

Перелыгин мучительно сглотнул. О пиве мужское население Поселка старалось не говорить, не бередить душу. Везти его по зимникам было полным безумием.

– На заправке утолит душу, – успокоил Пугачев.

– А молодец ваш Клешнин, – прищелкнул языком Папаша, – не побоялся пивзавод построить. Слышал я, пивовара за большие деньги выписал.

– Если секретарь райкома только и будет по сторонам озираться, люди в момент раскусят. – Пугачев отрезал тонким ножом кусок копченой оленины.

– Тебе про него иное говорить не положено, – лениво откинулся в кресле Градов. – Он тебя в тридцать на должность поднял. Только дураки и хамы думают, что их никто хотя бы раз в жизни не подтолкнул.

– Не побоялся, – передразнил Батаков Папашу. – А кого ему бояться? Его начальство из другого теста, пива не пьет?

– Не валяй дурака, Ильич, – перебил Пугачев. – У нас только повод дай, а схарчить человека… – Он показал два пальца. – Вот, как их об асфальт. Зачем ему приключения: ГОК поднял, рудник с фабрикой пустил, Усть-Неру отстроил.

– Если они такие хорошие, отчего в стране бардак? – Батаков налил в кружку из ярко-синего китайского термоса черного чаю, обвел всех холодным взглядом из-под густых светлых бровей. – Хозяина нет! Клешня без нас – вошь на гребешке! Где бы он был, если бы Комбинат не намолачивал план да артели не обдирали бы до исподнего. А на собраниях тоже кричит: пора позакрывать к ядрене фене.

– Ты, Ильич, по лагерям заскучал? – сладко потянулся Градов.

– Не мешает кое-кому напомнить, – сверкнул глазами Батаков, – чтобы страх не теряли. Хрущев все кричал: Сталин запугал! Сталин расстрелял! У народа до сих пор поджилки трясутся. Может, и трясутся, да не у тех.

Перелыгин терял нить разговора, всматриваясь в голубизну неба. Под самолетом бесконечно плыла позолоченная солнцем белая пена, как густо намыленная щека перед бритьем. Под ней, внизу, текла обычная жизнь, а над ней – странная компания летела к теплому морю на взятом, как такси, в оба конца самолете. Тут крылась какая-то тайна, Перелыгин ощущал себя внутри этой тайны, сулившей несколько дней сказочной жизни. Его сознание ускользало из яви в мягкий полусон, будто в белую клубящуюся пену плывущую под крылом, скрывая тайну.

– А вы, если такие умные, представьте себя на его месте. – Голос Батакова отогнал дрему. Он упрямо гнул свое. – Тебе, Папаша, докладывают: на Колыме золото нашли. Сколько? Много, – отвечают. А стране золото – во как! – Батаков резанул по горлу ребром ладони. – Ты спрашиваешь: сколько нужно приисков? Сто! А сколько человек на прииск? Техники-то у тебя… – Батаков нахмурил брови, показав Папаше крайнюю фалангу мизинца. – Две тыщи, – отвечают. Ага, двести тысяч душ, значит. Только пусто вокруг. Тайга! Кто поедет?

– Тебя бы ни за что ни про что цап – и туда, – недобро сказал Папаша. – По-другому запел бы.

– Запел бы! – огрызнулся Батаков. – Любой запел бы. Я в их делах – кто, за что и почему – не копался, но знаю, из жопы страну тащить надо было. Дай-ка ручку, – попросил он у Папаши. – Богатая! – Его рот растянулся в лукавой улыбке. – Запиши-ка один телефончик, пригодится, – распорядился он, рассматривая ручку.

– Перо-то дай, – хмыкнул Папаша, доставая записную книжку. – Что, пальцем писать буду?

– Не можешь?! – торжествующе рявкнул Батаков. – Понял? – Он бросил ручку на стол. – Задним умом все сильны.

«Не сходится, – думал Перелыгин. – Возможно, Батаков прав, по-другому добыть золото было нельзя, но служит ли оно оправданием жертв? Пить надо меньше», – поморщившись, приказал он себе и оглядел компанию.

Градов производил впечатление прожигателя жизни. А остальные? Перелыгин пытался пофантазировать, но получалась ерунда. Откуда ему было знать, что грозный на вид, с коричневым от северного загара лицом, Батаков летел без всякой цели и с тем же успехом мог завалиться в таежную баню с местными красотками. Он куда лучше чувствовал себя в тайге, весь сезон не вылезая из рабочей спецовки и сапог. От бесконечного хождения по полигонам в его походке угадывалось что-то медвежье – развалистое и сноровистое. После удачного сезона он не прочь был поставить жирную точку. Для памяти! Хотелось колокольного звона души. Пара дней в Сочи на такую точку тянули.

Виктору Пугачеву предстояло встретиться с вызванными в Сочи из разных городов «толкачами» и снабженцами, которых содержали за счет артелей и которые работали на Комбинат. Эти люди могли все: достать немыслимое, «протолкнуть» нужную бумагу в любой кабинет, добыть с заводов технику, оборудование, материалы. Они следили и платили, чтобы нужные бумаги вовремя подписывались, грузы отправлялись; встречали, кормили в ресторанах и селили в круглогодично забронированных номерах московских гостиниц нужных людей. Пугачев вез им указания и деньги.